— Ни хрена себе! — покачал головой Ракитин и с сомнением посмотрел на мои руки. — Научишь?

— Как-нибудь потом. Ну, как он там?

Я оттолкнулся от стены и успел сделать один шаг, как поверженный враг вдруг рванулся навстречу прямо с ковра, и глаза его горели странным фиолетовым огнем, а «черных лотосов» на коже не было и в помине. Я понимал, что ничего не успеваю сделать, что сейчас он просто разнесет меня на куски, и в этот миг грохнул выстрел. Голова парня лопнула как перезревший арбуз, и по всей прихожей разлетелись серо-красные полужидкие ошметки, а тело, по инерции сделав еще пару шагов, свалилось прямо мне под ноги.

Я поднял голову и увидел бледного Олега, стоявшего возле каминной полки в ковбойской стойке и все еще державшего в вытянутых руках дымящийся пистолет, направленный теперь уже мне куда-то между глаз.

— Ты и меня для верности прикончишь? — сделал я новую попытку пошутить, хотя внутри меня била сильная дрожь — запоздалая реакция на опасность.

— А? — Ракитин будто вышел из ступора, опустил оружие и начал растерянно оглядываться.

— Случайно, не это ищешь? — кивнул я на труп.

Но Олег вдруг уставился не на тело и не на меня, а на входную дверь, и глаза его медленно полезли из орбит. Обернуться я не успел.

— А-а-а-а! — ударил по ушам дикий, звериный тоскливый крик.

И я увидел, как от двери медленно идет, вытянув перед собой руки… Сынару! Она невидяще прошла мимо меня и упала на колени перед с убитым. Потом легла рядом, обняла и прижалась к его телу, не переставая выть на одной жуткой высокой ноте.

Из спальни высунулась взъерошенная голова Полосухина.

— Уже все, ребята? — громко поинтересовался Васька. — Вы закончили?

— Посмотри в ванной, — не поворачиваяь, сквозь зубы сказал я.

Полосухин послушно заглянул туда.

— Никого нет, — недоуменно сообщил он, выходя в прихожую. — А где же Тояна?

— Вот, — кивнул я на труп, который обнимала маленькая совершенно седая женщина.

— Это шутка? — Василий подозрительно уставился на меня.

Вместо ответа я наклонился, бережно поднял Сынару и прижал к себе. Она доверчиво уткнулась мне в грудь, продолжая тихонько скулить и всхлипывать.

— Кто это, Димыч? — спросил, подходя, Ракитин.

— Сынару. Дочь последнего Белого шамана Алыкчака Тудегеша и мать Тояны.