- Мечтал, Василий Иванович.
- А помнишь, как я в воду с моста сиганул и чуть не утоп?
- Конечно помню. Хорошо мы тогда погуляли, весело.
- Вот и не забывай. Будешь потом рассказывать, как пьяный Рыбалко здесь кур давил. Только смотри, не печатай этого в газете, я для читателей всегда должен быть белым и пушистым.
Он хмыкнул:
- Ладно, не буду.
Звереву я также пожал руку. Он затряс ее, приговаривая:
- Это просто трагедия для крепости, что вы уезжаете. Правда, люди жалеют и хотят, чтобы вы здесь остались. Много добра вы сделали.
- Да, ладно, будет тебе, - отмахнулся я. – Ты-то как по службе за это время, не продвинулся?
- Да нет, куда нам. Как был помощником исправника, так им и остался. А что, я не жалуюсь. Жалование неплохое, да и должность для меня подходящая.
- А на место полицмейстера сесть не хочешь?
- Боже, неужели это в ваших силах? – со смехом удивился он. – Да вы никак самого Бога за бороду таскаете?
- Бога не Бога, но скоро к Императору на доклад попаду. Замолвлю за вас словечко и будете здесь сидеть кум-королю.
Конечно же это было сказано в шутку и Зверев это понял. Но, как известно, в каждой шутке есть всего лишь доля той самой шутки, остальное правда. Действительно, почему бы не похвалить работу человека перед Николаем, глядишь и появится у нас в городе свой, прикормленный полицмейстер.
Валентин Михальчук гордо ожидал своей очереди. И он ее дождался. Я протянул ладонь и по-взрослому, крепко сдавил мальчишеские пальцы. Парень и виду не подал, что ему стало больно. Следом и отец его получил рукопожатие, и мать его удостоилась пристального взгляда. Вероничка же, полуторогодовалая малышка получила от меня вкусную конфету, которую она, впрочем, взяла, но не поняла, что с ней надо делать. Не знала она что это такое. Валентина я напутствовал:
- Работать честно, слушаться вон того усатого дядьку, - кивнул я на Мурзина. - Он здесь главный. Что он будет говорить, то вам с отцом и Петром и следует делать.
- Хорошо, дядя Василий, - серьезно ответил он и что-то хотел добавить еще, но не смог. Громкий, протяжный гудок оповестил перрон, что эшелон вот-вот отойдет.
Засуетился проводник:
- Поскорее, господа, не задерживайтесь. Меньше минуты осталось. Проходите в вагон.
И Лизка с Данилом забрались по ступенькам и, махнув на прощание, скрылись в глубине. Значит, пора и мне поторопиться. Шагнув к Мурзину, сдавил его широкую ладонь и неожиданно признался: