Я хватаю собственный бокал вина и осушаю его до дна. Потом признаюсь, не отрывая губ от края:

– Я девственница.

Она так резко ко мне поворачивается, что ей в рот попадает прядь собственных волос.

– Что?!

– Знаю, знаю. Ужасно стыдно.

Алисса вытягивает руку, чтобы меня прервать, и хмурит светлые брови.

– Нет, я не в этом смысле. – Она прикусывает губу и на секунду замолкает. – Я просто удивилась. Ты же…

– Уже не подросток. Двадцать два года.

– Да я не об этом. – Алисса вздыхает и запрокидывает голову. – Я хотела сказать, ты же красотка. Десять из десяти.

Мои щеки краснеют от смеси неловкости и чувства вины. Я никогда не лгала Алиссе о своем целомудрии, отделываясь туманными намеками и резкими сменами темы. Но это тоже своего рода ложь.

– Прости, что никогда тебе не рассказывала, – говорю я и тянусь за подушкой – яркой, счастливой и ничуть во мне не разочарованной. – Просто ты такая привлекательная, что мне было неловко признаваться. Вдруг ты перестала бы делиться историями о своих похождениях? Я бы этого не пережила.

Она поджимает губы, потом задумчиво причмокивает.

– Ты верующая? Или просто нервничаешь?

– Нет. Это по личным причинам.

– Ладно, – Алисса кивает. – Не буду допытываться. – Потом отбирает у меня подушку и указывает на телефон, по-прежнему зажатый у меня меж бедер. – А вот об этом – буду. Прочти, что он ответил.

Я чуть разжимаю ноги, и телефон проваливается глубже.

– Люси!

– Ну ладно, ладно. – Я сдаюсь и выуживаю телефон из укрытия. При виде нового уведомления во мне вскипают тревога и растерянность.

Закрыв один глаз, я опасливо разблокирую экран.

Кэл: