– И как тебе с этим живется?

Я пожимаю плечами и откидываю волосы назад.

– Нелегко, если я совсем не спала. – Обычно я использую не так уж много косметики, но в этот раз пришлось достать тональник, чтобы замаскировать темные круги под глазами. – А где Кэл?

– Болеет. – Данте опирается на стойку. – Грипп или что-то вроде того.

Во мне зарождается ужас. Сомневаюсь, что дело в гриппе.

– С ним все нормально?

– Думаю, да. Он просто написал мне прийти пораньше и обо всем позаботиться. – Он шевелит бровями, игриво, но не слишком. Я уже привыкла.

– А. – Мой голос слабеет, и я ничего не могу поделать. – Понятно.

Данте задумчиво прищуривается.

– Вы поссорились, голубки?

– Что? – вопрос застает меня врасплох, и ремень сумки соскальзывает у меня с плеча. Я наклоняюсь, подбираю с пола выпавший блеск для губ и заколки-невидимки и с трудом выпрямляюсь. – Что ты имеешь в виду?

– Что имею, то и спросил.

– Никакие мы не… Не голубки. Мы, кажется, даже не друзья, – сбивчиво отвечаю я, вспоминая лицо Кэла, исказившееся от боли. Оно стояло у меня перед глазами последние тридцать шесть часов. Кэл так и не написал мне, не позвонил. В воскресенье утром я оставила у него на автоответчике длинное лихорадочное извинение, но в ответ получила лишь ненавистное мне молчание. Мне пришлось отключить телефон, чтобы не отправить ему еще тысячу сообщений, будто сошедшая с ума любовница. – Короче, передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления.

– Сама ему передай, – легко отвечает Данте, глядя на экран компьютера. – Наверняка он обрадуется.

– Сомневаюсь.

Он смотрит на меня с пониманием в глазах.

– Все же поссорились. Я так и знал. – Данте выпрямляется и сует в рот один из леденцов, которые оставляет повсюду Айк, будто мы в детском саду. – Вы переспали? Дай догадаюсь, он тебя соблазнил, потом не перезвонил, а теперь струсил. Вот козел.

Я заливаюсь краской и нервно грызу ноготь на большом пальце по пути в комнату отдыха, стараясь не встречаться с Данте взглядом.

– Нет. Он бы так не поступил.

– Еще как поступил бы.