Кэл останавливается и со вздохом скребет щетину.
– А что?
– Ну в выходные будет проходить осенняя ярмарка – Праздник урожая. Я подумала, может, ты захочешь сходить. – Я сглатываю. – Со мной.
Он отвечает меня красноречивым взглядом.
В прошлый раз мы ходили на ярмарку с Эммой. Мы были такими молодыми и беззаботными – лакомились розовой и голубой сахарной ватой, ели чуррос, пока живот не заболит, смеялись на колесе обозрения, свободные и беспечные.
Мы наслаждались жизнью.
Жаждали приключений.
Мы любили мир вокруг – все под солнцем, луной и звездами. Мы любили друг друга.
Это было в выходные перед Днем поминовения.
В выходные перед тем, как…
– У меня другие планы, – говорит он наконец.
Ох. Я тереблю прядь волос и перекидываю ее через плечо.
– А, хорошо, без проблем. Какие планы? Что-то интересное?
– Свидание.
Свидание.
Меня пронзает тревога. Впивается мне в сердце острыми клыками. Я стараюсь не подавать виду, не съежиться, будто укус был ядовитым. Но Кэл, очевидно, замечает, как сильно меня ранили его слова.
Другой мужчина, наверное, порадовался бы такой реакции. Стал бы сыпать соль на рану.
Позлорадствовал бы.
Но Кэл лишь смотрит вниз, на грязные ботинки, потом – снова на меня, и качает головой. Его взгляд смягчается.