— Из-за того сдвига во времени? — уточнила я.

— Какого еще сдвига?

— Того, о котором я знала бы, если бы не порвала с семьей.

— Ах да, именно того. Однако Луи Сезар исчез. Никто не мог его найти. Как ты думаешь, что мне оставалось делать? Обречь его на вечные ночные пытки? Только не упоминай об этом при своем отце. Мирче необязательно знать все.

«Аминь».

— А ты и в самом деле обрушил крышу?

Раду с аристократическим достоинством пропустил неуместный вопрос мимо ушей.

— Как я говорил, Кристине потребовалось несколько сотен лет, прежде чем она поняла, что никакие мы не чудовища. Я лично объяснял ей, что вампиризм — это болезнь. Она же не винила оборотней за то, что они регулярно превращаются в кровожадных тварей, зато в нас видела едва ли не воплощение самого Сатаны. Это оскорбительно.

— Наверное, оборотни не отнимали у нее жизнь, — заметила я и вздрогнула от звона стекла, бьющегося наверху.

— Беда в том, что с тех пор Луи Сезар больше не позволял себе ни с кем сближаться. Это нездорово! — произнес Раду таким тоном, как будто сам был образчиком умственного здоровья.

Дядя заметался по залу. Подол его затейливо вышитого халата путался у дяди в ногах. Лицо у Раду было такое, словно он болтался над пропастью.

Поэтому я сделала блистательное умозаключение:

— Тебя беспокоит не только проблема Луи Сезара.

Раду метнул в меня неприязненный взгляд.

— Мой брат уже не в первый раз пытается меня прикончить. Чтобы избегнуть этого, мне, скорее всего, придется убить его самого. Мой прекрасно обустроенный дом полон до чрезвычайности странных, поистине кошмарных существ, мой шеф-повар совершенно вне себя...

— Из-за Инцидента с Грушами. Да, я знаю. — Я поглядела на него с прищуром.

Что-то в этом списке меня насторожило.

— Ты сказал, что тебя тревожит предстоящее убийство Драко, так? Значит, ты согласен с тем, что это самый разумный выход, и не считаешь меня способной на сантименты, верно, Ду?

Меня обеспокоило, что дядя ответил не сразу. Он остановился перед камином, но смотрел не в огонь. Кажется, все его внимание приковывал к себе портрет, висящий над камином. Новое полено охватило пламя, искры затрещали в тишине. Все прочие дрова медленно распадались на красные уголья.

— Мне было восемь лет, а Владу — тринадцать, когда нас впервые сделали заложниками, — проговорил в итоге Раду.