– Хочется верить, что он говорит правду.
– Конечно, правду, командир. После всего того, что проделывал в последнее время Максимий с местными жителями, я был бы весьма удивлен, если бы они не воспользовались первой же возможностью совершить отмщение. А разве ты на их месте поступил бы иначе? Да хоть кто угодно?
Туллий вперил в Катона испытующий взгляд и, помолчав, спросил:
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Катон поднял брови.
– Боюсь, я не совсем понимаю, командир.
– Что ты…
Но задать вопрос центурион Туллий не успел, поскольку с частокола донесся крик.
– Враг наступает!
Глава 40
На сей раз противник проявлял большую осторожность. Каратак сумел обуздать порывы своих воинов, и голова колонны, двинувшейся по узкой дороге, состояла из бриттов, имевших щиты. Вопреки своему обычаю нестись в атаку сломя голову они подступали к воротам медленно, стараясь по возможности сохранять строй, причем многие держали щиты над головами. Получалось пока довольно неуклюже, но это было явным продолжением той тенденции, которая ранее проявилась при попытке Каратака форсировать Тамесис.
«Да уж, – подумал Катон, – если варвары и дальше будут с той же настойчивостью перенимать римские приемы ведения войны, руки Рима окажутся здесь связанными не на один год».
Септим покосился на центуриона и проворчал:
– Ишь чему выучились. Впору формировать из них вспомогательную когорту.
– Иметь союзников всяко лучше, чем врагов, – пробормотал в ответ Катон.
Он бросил взгляд дальше, за стену щитов, и увидел Каратака, руководившего штурмом с дороги, вне досягаемости камней, выпущенных из пращи, или метательных копий. Вражеский вождь стоял на колеснице, в то время как оруженосец менял грубую повязку на его плече. Когда первая шеренга вражеской колонны находилась уже не более чем в пятидесяти шагах от укреплений, Каратак поднес ладонь ко рту и выкрикнул команду остановиться. Воины выполнили приказ, подтянулись и развернулись во всю ширину дороги, до самых краев болота, щитоносцы выдвинулись вперед, заняв позицию, и все замерло.
Каратак повернулся к группе воинов, теснившихся возле колесницы, и махнул рукой, указывая вперед по дороге. Катон видел, что ни мечей, ни щитов у них не было, лишь тяжелые заплечные мешки, переброшенные на грудь, да в руках что-то гибкое, как будто они держали за хвосты змей.
– Пращники… – Он резко втянул воздух и крикнул своим солдатам: – Приготовьтесь к обстрелу из пращей! Поднять щиты!
По всей длине частокола бойцы пригибались за щитами, готовясь к тому, что на них обрушится град метательных снарядов, более смертоносных, чем стрелы, и которые в отличие от римских метательных копий всегда имелись практически в неограниченном количестве. Катон, готовый нырнуть вниз, как только враг начнет обстрел, всматривался поверх края щита. Пращники выбежали перед прикрытым щитами строем пехоты, развернулись, распределившись так, чтобы, не мешая друг другу, раскручивать длинные кожаные ремни с мешочками для зарядов, и завертели ими над головами. С их стороны донеслось зловещее гудение, предвещавшее смертоносный залп.
– Сейчас! – крикнул Септим. – Пригнись!