– Они только зря время теряют. Развернуться им негде, значит, придется атаковать по узкому фронту, а это дает нам бесспорное преимущество. Нападать им будет куда тяжелее, чем нам защищаться.

Катон слегка улыбнулся, глядя на дорогу. Вряд ли имело смысл напоминать оптиону о том, что, даже не имея возможности зайти с флангов, несколько тысяч бриттов имеют весьма неплохие шансы одолеть горстку легионеров. Он снова повернулся к дозорному:

– Вот что, сейчас ты бегом рванешь к центуриону Туллию. Засвидетельствуешь ему мое почтение и скажешь, что враг уже на виду. Мы будем отходить медленно, чтобы задержать Каратака как можно дольше. Все понял?

Легионер кивнул. Катон поднял руку, прикрывая глаза ладонью, и всмотрелся в дорогу.

– Эй, а где твой напарник?

Легионер проследил за взглядом центуриона.

– Децим, перед тем как последовать за мной, решил оценить численность противника… А, вот и он, командир!

Из-за поворота показался воин. Он бежал, нагнув голову, тяжелый щит подпрыгивал на каждом шагу. Товарищи стали подбадривать его громкими криками, хотя Децим и без того мчался изо всех сил. Но время от времени он, сверкнув шлемом, оглядывался, и скоро стало понятно почему: первый вражеский всадник появился из-за поворота, когда Децима отделяло от строя центурии примерно сто пятьдесят шагов. Катон сложил ладони воронкой у рта и закричал, поймав при этом неодобрительный взгляд оптиона. Он полагал, что ветераны вроде Септима могут неодобрительно относиться к командирам, не умеющим держаться с холодной отстраненностью, но нынче ему было наплевать. Может быть, центуриону и подобает сдержанность, но сейчас не до того.

– Беги быстрее! – кричал Катон. – Этот гад тебя настигает!

Децим бросил на дорогу копье, а щит оставил при себе. Он мчался со всех ног, а из-за поворота появились уже больше тридцати всадников. Они погоняли коней в явном намерении растоптать римлянина прежде, чем он успеет укрыться за надежной, преградившей дорогу стеной красных щитов. Острия их копий, нацеленных в спину убегавшего человека, сверкали на солнце.

– Ему не уйти, – промолвил Септим. – Они его нагонят.

– Как бы не так! – мгновенно возразил Катон. – Беги, Децим, беги!

До строя товарищей легионеру было уже не так далеко, но расстояние между ним и преследователями сокращалось быстрее.

– Ну, что я говорил…

В голосе оптиона безошибочно угадывалось самодовольство, и Катона это бессердечие повергло в холодную ярость. Но всадники и вправду догоняли Децима, и нужно было что-то срочно делать. Центурион отвел взгляд от дороги, где происходила отчаянная гонка, и повернулся к строю.

– Первая шеренга, копья к бою!

Все были настолько захвачены разворачивавшейся на их глазах картиной, что приказ дошел до солдат не сразу.

– Копья к бою, чтоб вам сдохнуть! – взревел Катон.

На сей раз приказ был выполнен: солдаты перехватили древки, сделали два шага вперед и отвели копья для броска. Децим увидел это движение, запнулся, но тут же с удвоенной прытью рванул вперед, стремясь попасть под защиту щитов. Бритты, скакавшие следом, глумливо завывали, полагая, что, хоть их жертва всего в тридцати шагах от товарищей, уйти римлянину не удастся.

– Децим! – заорал Катон что было мочи. – Падай!