— Если бы я ему действительно была нужна, то он тоже, хоть иногда, нашел бы возможность приехать! А получается, что приезжаю все время я… Вот ты мне скажи, когда он здесь последний раз был — ты ему еще ботинки пометил, помнишь?! В мае! В мае, дорогой, в мае! Почему все время так получается? У него работа — так у меня тоже работа, и зарабатываю я, слава богу, не меньше! И если я уж прилетела — так можно хоть не торчать на работе до ночи, а придти пораньше? Он что, лишний раз хочет мне в нос ткнуть, что и без меня прекрасно обойдется?! Так пусть скажет в открытую, пусть скажет!
Никому, кроме кота, Клодин не могла этого сказать: перед подругами приходилось делать вид, что все просто отлично, лучше и быть не может, и что это страшно романтично — иметь возлюбленного в Англии и летать к нему на уикэнды.
— Я к нему еду и радуюсь так… Каждый раз, когда его в аэропорту вижу — сердце колотится… и ничего с собой сделать не могу… — она замотала головой и отхлебнула шампанского — от ударивших в нос пузырьков на глазах выступили слезы. — А получается, что вроде как мне это нужно — а ему не особенно!
Как наяву представила себе Томми — веселые голубые глаза, веснушчатое лицо и рыжеватые усики, которые он упорно отказывался сбрить, утверждая, что так выглядит солиднее. И коротко подстриженные светло-каштановые волосы, и нос, который забавно морщился, когда он улыбался…
Что — взять и расстаться? Вот так, просто взять и разойтись?
— Он, видите ли, на службе Ее Величества! Джеймса Бонда из себя разыгрывает, все время занят! А слово одно ему на эту тему скажешь — сразу «женимся или расходимся» начинается! Шуточки его! Ну пусть скажет честно, что не нужна — я навязываться не буду. Так нет, вместо этого он говорит, что любит меня… Любит он! — Клодин всхлипнула. — Ну почему так?!
Увы, даже если бы Дино знал ответ на этот вопрос, сказать он все равно ничего не мог.
На следующее утро, когда Клодин вернулась с пробежки, на столе у привратника ее ждала большая коробка, завернутая в серебряную бумагу.
— Посыльный принес в ваше отсутствие, — объяснил привратник.
Коробка была хоть и длинная, но не тяжелая, похожая на те, в которых обычно присылают цветы.
Внутри и впрямь оказались цветы — полдюжины белых орхидей с пурпурными пятнышками, к ним была приложена визитная карточка все того же шейха Абу-л-хаира Омара ибн Мусы аль-Маари.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что стебли орхидей продеты в кольцо. При еще более близком — что кольцо из белого золота и усыпано мелкими бриллиантами; насколько Клодин разбиралась в драгоценностях, в магазине такое потянуло бы тысячи на две, а то и на две с половиной.
Орхидеи она оставила себе, решив, что здесь нет особого греха, кольцо же отослала с посыльным в «Уолдорф Асторию», приложив письмо, в котором сообщала шейху, что не может принять подобный подарок. Хотела добавить, что просит впредь ее не беспокоить — но потом передумала: если не дурак, сам поймет, что дальнейшие ухаживания смысла не имеют.
Реакция не заставила себя долго ждать — не прошло и трех часов, как раздался звонок. Сняв трубку, Клодин услышала:
— Говорит секретарь шейха Абу-л-хаира аль-Маари. Могу я попросить к телефону мисс Клаудину? — Правильный язык без малейших признаков акцента выдавал в говорившем выпускника привилегированной английской школы.
Первым чувством было возмущение: каким, интересно, образом этот гад ее телефон узнал?! Номер же закрытый!
— Я слушаю, — ответила она с холодной вежливостью.
— Мисс Бейкер, вы отослали обратно подарок шейха — могу я узнать причину?
— Я не принимаю подобные подарки от незнакомых людей, — сказала Клодин еще более холодно. И, решив сразу расставить точки над i, добавила с нажимом: — И не ужинаю с незнакомыми людьми.
— Но, мисс Бейкер, — после короткой паузы вкрадчиво сказал секретарь, — мне кажется, произошло некоторое недоразумение.