За ней бежали трое мужиков.

Мать удирала на всех парах, но высокие шпильки вкупе с горстью фишек, которые сыпались на мостовую, делали ее легкой добычей.

— Ну че, кобыла?! — схватили мою маму за шиворот и прижали к стене. — Хотела улизнуть?!

— Ребята, нет! — кричала мама. — Прошу, не бейте! Умоляю!

Фишки сыпались на землю, а я как в бреду неслась навстречу проблеме.

— Карим! — визжала я от отчаяния. — Сделай что-нибудь!

Карим перемахнул через капот машины и с ходу заехал в морду — сперва одному, потом второму… Между ним и братками завязалась драка.

Мама жадно собирала фишки, а я кричала как сама не своя. Звала охрану на помощь и уже жалела, что дернулась — что снова глотнула этот крючок и пошла за матерью.

— Стоять, сука! — крикнул браток и взял Карима на мушку. Он приставил к его лицу пистолет и был готов стрелять. — Какого хера ты творишь, Карим?! Обдолбался, что ли?! Ты чего… на своих же нападаешь! Может, тебе мозги по стенке размазать?!

Карим стоял и тяжело дышал с поднятыми руками. Губа была разбита, рубашка порвана — и все это из-за мамы.

— Что у вас за дела к этой ведьме? — спросил он и оглянулся через плечо. Чтобы убедиться, что мама все еще на месте.

— Она должна нам пять косарей.

— Пять косарей?

— Брала три под проценты. Полгода назад. Хотела отыграться… — говорил мордоворот с насмешкой. — Пришло время возвращать долги. Если денег нет — вырежем почку.

— А не жирно будет — пять косарей?

— Не борзей, Карим, — качал тот головой, все еще держа пистолет. — Хочешь не хочешь, а мы возьмем свое. И тебе тут лучше не встревать. Это наша баба, и мы сами решим этот вопрос.

Но Карим не спеша опустил руки и достал из карманов деньги.

— Вот, возьми. Все, что у меня есть при себе. Еще в бардачке косарь.

— Ты чего? — не понимал браток. — Ты тут ни при чем, Карим. Просто не мешай нам, и все.

— Ната, открой бардачок и возьми там пакет. Отдай его парням… Пускай отпустят эту суку.