Ньеман видел какие-то мелькающие цифры, кривые, уравнения, а в голове у него было совсем другое: труп — с камнем во рту, второй труп — человека, считавшегося пропавшим, и его юная славяночка, угодившая в секту убийц.
— Я вам уже рассказывал о технике
— Лехман, вы понимаете французский язык? Мне нужны только выводы!
Но тот отмел его требование взмахом руки.
— Вы, видимо, торопитесь? — сухо спросил он. — Ладно, тогда слушайте: ваши «скрытые» фрески написаны в двадцатом веке.
— Постойте-ка… Вы говорите о тех фресках, что были скрыты под слоем восемнадцатого века?
— Вот именно.
— Да как же это возможно?!
— Невозможно, и тем не менее…
Ньеман положил руки на пластиковую столешницу и, бросив взгляд на Деснос, прочел в ее глазах такое же изумление и непонимание.
— Но, мне кажется, я нашел этому объяснение. Мы использовали технику, чтобы параллельно датировать верхние фрески. Так вот, это тоже фальшивка.
— Что вы разумеете под словом «фальшивка»?
— Как я уже сказал, фрески, скрытые под верхним слоем, написаны сравнительно недавно. Но фрески верхнего слоя — тоже…
— А вы мне вчера говорили…
Лехман вскинул голову эффектным движением заслуженного лектора:
— Да, краски такие же, какими писали в восемнадцатом веке, но тут есть одна тонкость. Наши химические анализы позволили…
— Лехман!
— Ладно, скажу коротко: эти росписи — дело рук фальсификатора, которому удалось раздобыть, не знаю как, материалы той эпохи или того же состава, чтобы подделка была идеальной. Но он допустил один промах. В наше время свинец, который входит в состав красок, уже не добывают в европейских шахтах, как это делали в восемнадцатом веке, — сегодня его привозят из Америки или Австралии.
— И что же — между ними такая большая разница?
— Некоторые анализы показывают, что да, большая. У них другой изотопный состав и другое количество микроэлементов.