Я не знал, за кого она переживает и кому отправляет продовольствия в виде посылок, пользуясь неприлично дорогими простральными камнями.

Она больше молчала, чем говорила.

Но я не был совсем дураком, чтобы понять, что нравы, устои и стереотипы выбиты в её голову не сердобольными родителями.

Девушка боялась повторить чужой опыт, и, скорее всего, этот человек был ей безумно близок, раз она так шарахалась от меня в начале.

Так хотелось все узнать о ней, каждую мысль, что блуждает в светлой голове, прочесть. Узнать всё!

— Ты так кровожадно сейчас улыбнулся, что даже мне стало не по себе. — В паре метров от нас с Риром фыркнул нааг. — Что стряслось, Садэр? С таким выражением лица ты похож на самку ягуара в первую весну: не знаешь, то ли радоваться самцу, то ли убивать его.

Не сдержавшись, я закатил глаза.

— Так тонко оскорбить, пожалуй, действительно способен только ты, Фаарат. Воистину, восток — дело тонкое и очень острое.

— Ну-ну, — рассмеялся друг, проводя ладонью с тонкими пальцами по мокрой шкуре своей лошади. — Друг мой, ты стал слишком мягким и сентиментальным. Не припоминаю, чтобы раньше ты был настолько придирчив к моим словам.

Невольный вздох покинул мои уста:

— Время прошло, Фаарат, и мы изменились.

Цокнув языком, он усмехнулся краем губ и пожал плечом, на лопатке которого скрывались рисунки татуировки с извилистыми рунами, значение которых было известно лишь ему подобным.

— Здесь я с тобой вынужден согласиться. — Взмахнув рукой в воздухе, он почти ласково погладил животное по морде, заставляя того блаженно прикрыть глаза. — Война закончилась, и нам всем надо учиться жить мирной жизнью. Но почему-то, друг ты мой крылатый, выглядишь не совсем радостным от недавних изменений на личном фронте. Что не так, Садэр? Судя по тому, как твои лапы всегда тянутся к прекрасному стану одной нашей общей знакомой, для меня остаётся загадкой этот твой измученный вид.

Тяжко вздохнув, я отвёл взгляд, опрокинув на Рира волну воды, вызванную своей ладонью, что двигалась по поверхности водной глади.

На миг я прикрыл глаза.

— Это тяжело, Рат. — Потер я лицо. — Не могу объяснить, но чертовски тяжело не потерять себя в этом шторме всякого… чувства. Вряд ли ты поймёшь…

Качаю головой, но когда, собственно говоря, змей был глуп?

— Что ты? Я и не претендую! — Помахал он перед собой руками с лёгкой улыбкой на губах. — Но, наверное, не тяжелее, чем вообще не знать, жива ли твоя предназначенная. Или родилась вообще…

Слова наага в лёгкой манере, как и всегда, имели глубокий смысл.

Я с трудом сдержался, чтобы не ударить себя хорошенько по лбу, когда до меня дошла истина его слов.