Она так крепко держит, что почти тяжело дышать.

Я поднимаю лицо и, с трудом фокусируясь, ловлю ненавистный туман, что отпустился на этих двух осколках ночного неба. Его лицо бесстрастно и в то же время такое беспощадно острое.

Что с ним?

Почему так?

Яд давит на мой мозг, и мне просто тяжело что-либо понять. Тем временем его большой палец давит на ранку от зубов малышки, и я без никаких подтекстов тянусь на цыпочки, чтобы избежать боль.

— Садэр… больно.

Послушно убирая палец, я чувствую его взгляд на крохотном полумесяце, что приобрёл уже фиолетовый отлив. И его ладонь на моём затылке сжимается ещё сильнее.

— Ай!

Вскрикиваю я, хватаясь за его руку в попытках убрать крепкие пальцы, но всё тщетно, он не замечает. Страшно медленно приближается к моему лицу и выдыхает одними губами:

— Ты умоешься его кровью.

Кровью?

Чьей?

За что?

Мой мозг граничит между явью и сном, я не могу… не могу… не могу… понять…

Что он от меня хочет?

Меня швыряют в сторону, и я падаю к чьим-то ногам. Грязные сапоги большие и из хорошей кожи. На фоне раздается хруст мебели, что ломается под убийственно сильной рукой Садэра, а я, как дура, рассматриваю сапоги и тянусь лицом вверх, чтобы рассмотреть их хозяина.

Так больно запрокидывать шею назад, но мне так страшно, что трясутся поджилки, а кровь стынет от гневного рева шаада за спиной. В глазах рябит, и я не могу отчётливо увидеть лицо мужчины, но замечаю рыжие пятна волос.

Бельяр!!

Хватаюсь за сапог друга и выдыхаю обсохшими губами:

— Помоги…