Глава 29

Арон внимательно следил за каждым движением полукровки, за каждым его жестом, за самым малейшим изменением в мимике. Без толку. Идеальная маска. Может, это и вовсе не его настоящее лицо? Может, он уже бес знает сколько времени носит амулет на якорях, скрывая истинную сущность. Может, этот амулет работает не только на внешность, но и на поведение, помогая лгать и притворяться. Может…

Северянин усилием воли остановил поток мыслей. Как прежний Тонгил не свихнулся от этого постоянного потока врагов, в которых превращаются даже друзья? От бесконечного хождения по краю пропасти, когда все вокруг так и норовят столкнуть тебя вниз! Вспомнился собственный вопрос сыну: «Ты же не собираешься подсыпать магу яд?» — и испуганно-растерянные глаза ребенка. Нашел о чем спрашивать десятилетнего мальчика! Дожил.

Впрочем, по большей части вина за его нынешнее состояние лежала на человеке, стоявшем напротив. На человеке, которого он привык считать своим якорем в этом мире. На человеке, никогда, похоже, не говорившем правду. Что ж, Арон найдет другие якоря. Или создаст их сам. Только бы враги дали на это время.

Стеклянные крошки кристалла разом вспыхнули, разогнав вечерний сумрак, собравшийся в комнате. Взгляд северянина метнулся к лицу полукровки, к его глазам, сейчас полным шального азарта. То ли не сумел удержать маску в предвкушении победы, то ли сбросил добровольно, уверенный в собственной неуязвимости.

Маг ощутил, как вокруг него шевельнулись щиты, как напряглись в неведомом ожидании Тени. Арон не смог бы сказать, как он это понял, но до приготовленного ему полукровкой оставалось едва мгновение. Руки сами, без участия разума, метнулись к «жалам», которые Арон всегда носил при себе. Северянин успел бросить один раз, с обеих рук, успел попасть — хотя не совсем туда, куда целился. Бесов полукровка дернулся в сторону, и серьезную рану нанес только один клинок. А потом мир вокруг мага взорвался.

Это не походило ни на что, испытанное прежде, и, слава богам, длилось не дольше секунды. Барьер, отрезавший Силу, рухнул, и та, вернувшись, приливной волной ворвалась в эррэ…

Когда северянин пришел в себя, оказалось, что магический удар бросил его на пол. Уже наступил полумрак, стены испятнали хлопья пепла, на креслах слабо тлела обшивка. Больше всего досталось столу, из его центра вырастал язык пламени, слишком четко очерченный для натурального огня. Дверь, ведущая наружу, стояла распахнутой, на полу и на стене виднелись свежие следы крови. Но и только.

— Ничего, Мэль, — пробормотал Арон, с трудом поднимаясь. — Это ненадолго, «поводок» тебе не снять. Даже если руку отрежешь, не снять.

Северянин постоял, собираясь с мыслями, потом, гася огонь, повел в воздухе ладонью. На душе было пусто. Умей Арон вспыхивать огненным гневом, стало бы легче, но его злость и ненависть всегда оставались холодными, промораживающими насквозь, делающими мир кристально четким, а дорогу к мести — безусловно ясной. Иногда, как сейчас, эта ясность резала душу ледяными осколками.

Северянин погладил «поводок» — серый браслет на запястье — и потянулся по невидимой нити ко второй части заклинания, к браслету на руке полукровки. Неожиданно споткнулся. Нить выходила за пределы крепости и растворялась в воздухе.

Вот как, стало быть, ощущается барьер, выстроенный шаманской магией! Если бы Мэа-таэль сумел снять «поводок», нить бы не прошла, браслет показался бы пустым. Этого не произошло, поскольку для снятия «поводка» потребовалось найти Темного, по Силе равного Арону Тонгилу. Шаман и не снял, он просто заставил связь между браслетами притвориться несуществующей.

Маг криво усмехнулся. Итак, легкий способ отпадает.

Подошел к шкафу, снял с верхней полки зеркало, положил на стол и послал вызов. Ответ пришел не сразу — то ли клановец уже спал, то ли оказался чем-то занят.

«Господин?» — прошелестело в сознании.