— Вы правы, — признала она. — Никакими словами или поступками. Но в свое оправдание я могу сказать лишь одно: мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела причинить вам вред.

Пират сделал большой глоток «Калуа», выждал немного, пока улягутся эмоции.

— То, что вам жаль, я понял. А вот ту часть про «не хотела вреда» повторите.

Она послушно кивнула. Женщина из другого, лучшего мира. И знаете что? Нора тоже такой казалась. Нора, ее дочка. А это уже становится интересно. Что известно мамочке? Наверное, ничего. Если Нелл не упомянет о Норе через минуту-другую, то совершенно точно. Нора превращалась в иголку в стоге сена. Пират еле сдержался, чтобы не потереть руки.

— Я, конечно же, хотела причинить вред настоящему убийце, — объяснила Нелл. — Но опознание было абсолютно достоверным…

Достоверным? Уж в вопросах веры он разбирался. К тому же не считая этой принадлежности к далекому лучшему миру, сходства между матерью и дочкой не наблюдалось. А не пытаются ли они его одурачить? Пират был готов к этому, готов к чему угодно. Он расплылся в обманчиво дружелюбной улыбке.

— То есть я действительно считала, что убийца похож на вас. Теперь я понимаю, какую ужасную ошибку совершила…

— Чем он был на меня похож?

— Зачем нам сейчас вдаваться в подробности? Я ведь уже признала, что совершила ошибку.

— Чем он был на меня похож?

Она снова дернулась, но уже не так заметно. Это не принесло Пирату былой радости. Он склонялся к мысли, что она ему не нравится. Эй! Забавно, да? Ведь на самом-то деле он ненавидел ее до глубины души. Извините, поправка: ненавидел бы до глубины души, если бы не обрел умиротворения.

— Овалом лица, — сказала Нелл. — И глазами.

— Глазами? — Он повернул голову так, чтобы она видела повязку.

Она заговорила тише:

— У него были голубые глаза. Как у вас.

— Как у меня? — Он приподнял повязку, позволив ей как следует рассмотреть то, что раньше было скрыто.

Повисло молчание.

И тут на него обрушился гневный глас небес, и глас сей пронзил его насквозь. «Власть моя обретается в тайном месте». Бесспорно, это был голос Бога. Пират почувствовал себя великаном.

Опустив повязку, он повернулся к ней лицом. Она плакала. Не издавала ни звука, но слезы сбегали по ее щекам двумя серебристыми ручейками. Он какое-то время молча наблюдал за ней. И ему это нравилось — пока не надоело. Он встал, достал бутылочку «Калуа», открутил пробку и протянул гостье бокал.

— Хватит уже. Пейте нормально.