– Не думаю, что давно. Раньше я считал дни, но их так много, – ответил он.

– А то. Большинство минги убивают прямо в первые дни после рождения или сразу, как только первые зубы прорежутся.

– Она говорила, что ты захочешь узнать.

– Кто? Что говорила?

– Сангома. Она говорила, что ты захочешь узнать, как это я минги, а такой большой.

– И каков же твой ответ?

Он уселся в траву. Я склонился, и Дымчушка мышкой скатилась с моей головы.

– Вот он. Вот мой цветок.

Жирафленок сорвал что-то маленькое, желтое, размером с его глаз.

– Сангома спасла меня от ведьмы.

– Ведьмы? Почему это ведьма не убила тебя младенцем?

– Сангома говорит, что многие купили бы мои ноги для плетеных поделок. И мальчишеская нога больше младенческой.

– А то.

– Тебя твой отец продал? – спросил он.

– Продал? Что? Нет. Он меня не продавал. Он умер.

– Ох. Если бы мой отец умер, он не продал бы меня той ведьме.

Я посмотрел на него. Чувствовал, что надо улыбнуться ему, но еще чувствовал, каким враньем стала бы та улыбка.

– Все отцы должны умирать сразу после нашего рождения, – сказал я.

Жирафленок как-то странно глянул на меня, глазами, когда дети слышат слова, какие их родители не должны бы говорить.

– Давай назовем его именем камень, проклянем его и похороним, – предложил я. Жирафленок улыбнулся.