Я стараюсь сохранить контроль над собой. Мне нужно, чтобы он продолжал говорить. Я решаю поменять тактику. Я понижаю голос, стараюсь говорить ровно, убедительно.

— Джек, зачем нам продолжать притворяться? Мы с тобой оба знаем, кто тебе на самом деле нужен. Верно?

Он молчит. Затем спрашивает:

— И кто же?

— Я. Тебе нужна я.

Джонс проводит ребром ладони по горлу и шепчет:

— Нет! Черт возьми, Смоуки!

Я не обращаю на него внимания.

— Я права?

Джек смеется:

— Смоуки, Смоуки, Смоуки… — Тон покровительственный. — Мне нужно все, радость моя. Мне нужны шлюхи, и мне нужны вы, и мне нужны все, кого вы любите. Кстати, о птичках. Как поживает дорогая Келли? Она выживет?

Меня охватывает бешеная злоба.

— А пошел ты!

— У вас один день, — заявляет он, игнорируя мой гнев. — Затем умрет очередная шлюха. Да, и вы со своими соратниками можете получить дополнительное развлечение.

Я понимаю, что он собирается закруглить разговор.

— Подожди.

— Да нет, не стоит. Я не мог удержаться, не позвонить вам хоть один раз, хотя это для меня и рискованное мероприятие. Не ждите, что такое повторится. В следующий раз, когда вы снова услышите мой голос, я буду стоять перед вами, а вы будете захлебываться кровью. — Небольшая пауза. — Еще одно. Если агент Торн умрет, подумайте, не лучше ли ее кремировать, поскольку у меня в противном случае появится искушение выкопать ее и… поиграть с ней. Как я сделал с малышкой Розой.

Он отключается, но его слова долго пробирают меня до костей.

— Что, мать твою, с тобой творится? — спрашивает Джеймс.

Гнев в его голосе поражает меня, я теряю дар речи. «Почему он так себя ведет здесь и сейчас?» Я смотрю на него и поражаюсь ярости, бушующей в его глазах. Она исходит от него волнами.