Конни встала и подождала, чтобы собравшиеся затихли, прежде чем заговорить опять. Овербек была хорошим оратором, и ее аудитория была склонна согласиться с ней. Так что для того, чтобы их убедить, придется постараться.

– Мне понятен ваш вопрос. Мы знаем, что этот малый убивает, когда что-то идет не так. Тело он никуда не перемещает, оставляет на месте. Никакой суеты, никакой попытки спрятать труп. У нас нет ни трупа Элспит, ни трупа Мэгги, ни трупа Зевьера, так что вашей отправной точкой должно быть предположение о том, что они похищены, но не убиты. К тому же до настоящего времени мы не нашли мотива для того, чтобы преступник их убил. Следовательно, они живы, пока не будет доказано иное. Они ценны для него. Слежка, знание их жизни – преступник знал, у какого инструктора по йоге занималась Элспит, в какой парк и в какую школу ходила Мэгги, в каком спортивном центре и в какое время Зевьер играл в баскетбол, – означают, что все они были объектом самого пристального его внимания. Он что-то делает с ними, один Бог знает что именно, но это носит целенаправленный, а не спонтанный характер. Возможно ли, что они мертвы? Разумеется. Мучил ли он их, насиловал ли? Статистика по преступлениям такого рода говорит нам, что это почти неизбежно. Убьет ли он их в какой-то момент в будущем?

В комнате воцарилась полная тишина.

– Да, убьет. Этот человек нестабилен. Он опасен. Каковы бы ни были его фантазии, в конце концов они так или иначе перестанут его удовлетворять. Когда этот день придет, его эмоциональная плотина прорвется. Произошло ли это уже? Возможно, да, возможно, нет. Именно поэтому мы должны исходить из предположения, что похищенные люди живы, чтобы действовать как можно более оперативно, пока преступник не убил опять. Думаю, в настоящее время стоит попробовать вызвать его на разговор с помощью пресс-конференции.

– Так тому и быть, – заключила Овербек. – Но имейте в виду вот что. Прибегнув к этому приему, мы будем вынуждены сообщить семьям всех наших жертв похищений, что их близкие находятся в руках безжалостного убийцы. Так что мне будут нужны результаты.

– Я понимаю…

– Позвольте мне уточнить. Мне будут нужны результаты, свободные от косяков. Никто не должен умереть из-за того решения, которое я сейчас приняла. Этот человек похитил невестку чрезвычайно видного филантропа, маленькую девочку и физически нездорового взрослого мужчину. Чтобы все это закончилось хорошо, каждый из них должен остаться в живых и не пострадать. Я также полагаю, что вы бы предпочли продолжить вашу карьеру без ущерба для вашей репутации.

Конни сложила руки на груди и придвинулась еще ближе к лицу Овербек:

– А я полагаю, что использование метода профессионального запугивания было бы эффективнее, если бы вы применили его в отношении человека с другой биографией, а не такой, как у меня. Я буду делать все что в моих силах, потому что от этого зависит жизнь людей. А не по каким-то другим причинам. Но вы старались.

– И буду стараться дальше. Ваша пресс-конференция начнется через час. Не разочаруйте меня.

– Уже лучше. Вам никто не говорил, что когда вы прибегаете к позитивной мотивации, то это получается у вас лучше, чем когда вы пытаетесь действовать с помощью угроз?

– А вам никто не говорил, что лучше не срать там, где вы едите? – ответила Овербек, уходя прочь.

Барда подождал несколько секунд, прежде чем занять ее место.

– Все в порядке? – спросил он.

– Я ей нравлюсь, – заметила Конни. – И мне надо понравиться нашему человеку-скелету. Так что давайте займемся делом.

Конни сидела на стуле на маленькой сцене в полицейском пресс-центре, одетая в самые облегающие из своих джинсов и обтягивающую футболку. Это было совершенно не похоже на обычные полицейские пресс-конференции. Представитель пресс-службы полиции выпал в осадок, когда Конни объяснила, как все должно выглядеть на этот раз. Никаких полицейских в форме в кадре. Никого на сцене, кроме нее. Никакого стола, никаких стационарных микрофонов. Только неофициальная одежда и маленький микрофончик, крепящийся к ней. Не ней не будет макияжа, и после ее выступления не будет никаких вопросов.

– Вы же представляете полицию Шотландии, – простонал представитель пресс-службы. – У нас есть протоколы. Эту пресс-конференцию будут смотреть родственники похищенных, и они ожидают, что вы проявите к ним уважение.

Конни заговорила очень тихо:

– Если им придется выбирать между уважением и возможностью вернуть своих близких, они наверняка выберут второе. Люди положительно реагируют на свое собственное отражение. Мне нужно добиться такого физического и эмоционального приближения к убийце, чтобы вызвать у него симпатию. Каждый образ имеет для него иное значение, чем для вас. Так, полицейские в форме олицетворяют собой безопасность и структурированность. Но преступник видит в них угрозу и воплощение того мира, который он отвергает. Если я буду похожа на него самого, то, возможно, его подсознание решит, что я способна сопереживать ему. Худая, как он сам, не пытающаяся себя приукрасить. Так что никакого стола, никакого официоза, и вам нужно сообщить родственникам похищенных, что я буду говорить такие вещи, слышать которые им будет неприятно. Я собираюсь обратиться к похитителю, и вы воспримете мое обращение не так, как его воспримет он.

– Это противоречит принятому у нас методу проведения пресс-конференций, – развел руками представитель пресс-службы.