— Нет, не говорил, но барон Шахурин с Ярославского моторного завода жаловался, что орлы Николая Николаевича от моего имени выгребли все наличные двигатели, и оставили без работы Саратовский автомобильный.

— Да в них мощности чуть больше тридцати лошадиных сил, — удивился Красный. — Не взлетит.

— Вот за это барону Шахурину пообещали выдернуть руки. Он, собственно, и звонил с просьбой защитить от произвола.

— Нужно ехать в Нижний Новгород.

— Поедешь, но потом. С этим успеется, — отмахнулся император. — Отпуск просил? Вот и будет тебе краткосрочный отпуск до пятого мая. Отдохни, выспись, с девушками в театр сходи. Тебя замечательные девушки с войны дождались, а ты… Нельзя их расстраивать.

— Э-э-э…

— Не подумай, будто я на что-то намекаю, но в мусульманстве с его многожёнством есть нечто притягательное., - Иосиф Первый засмеялся и хлопнул растерявшегося сына по плечу. — Шучу! Но ты их, Вася, не обижай.

— Солдат ребёнка не обидит!

— Офицер.

— Тем более. Но вообще-то шутка прозвучала как угроза. Я пока жениться не собираюсь, молод ещё.

— Да кто же заставляет? Но если что, я тебя поддержу — укрепление династии есть дело государственной важности, — император опять улыбнулся и посмотрел на часы, показывающие половину третьего ночи. — Иди, мать уже заждалась.

К завтраку Василий не проснулся, к обеду тоже, но к ужину был насильно разбужен и подвергся массированному воздействию беспощадной материнской любви. Император отсутствовал, дед с бабушкой с предательским молчаливым одобрением поддерживали Татьяну Николаевну, Артём Сергеев ещё не вернулся из Петербурга, мнением младших сестёр никто не интересовался, так что Красному пришлось смириться с судьбой и стойко держать её удары.

— Василий, завтра с утра мы начнём заниматься твоим мундиром, — сообщила императрица. — Никуда не уезжай.

— Зачем мундир? У меня уже есть.

— Вот это? — серебряная вилка в руке императрицы указала на чуть потёртую, но чистую егерскую форму.

— И парадный тоже.

— Со склада? Пойти на бал в готовом мундире со склада, всё равно что вообще на него не пойти, — тоном прокурора произнесла Татьяна Николаевна. — Ты ещё скажи, что собираешься пойти в повседневной форме и сапогах!

— Но у егерей высокие шнурованные ботинки, а не сапоги.

Но в целом идея матери Василию понравилась. Форма, конечно же, должна быть не повседневная, а полевая — пропахшая порохом и дымом костров, с дыкрами от вражеских пуль и осколков. Неплохо бы ещё смотрелась окровавленная повязка на голове, или раненая рука на косынке. Желательно левая. Хотя нет, в таком случае она частично перекроет ордена, что ни в коем разе делать нельзя. Какой же героический вид без орденов?

Однако, пустые мечты… Но и от бального мундира образца Отечественной Войны двенадцатого года решительно отказался. Как-то не представлял себя Вася в коротких штанишках с пуговичками под коленками, в шёлковых чулках и башмаках с пряжками.