— Не о том думаешь, — тихий шепот кумо благодаря технике достигал сразу ушей.

— Подумай, если никто до сих пор не бьет тревогу из-за исчезновения такого количества крестьян, то что это значит?

— Это значит, что наверху их прикрывают, — озабоченно прошептала Каэда. — Получается, зараза хаоса распространилась намного глубже, чем мы могли подумать изначально.

— Так это и действует, — грустно хмыкнула старшая ёкай, пока они медленно пробирались к земляным насыпям. Судя по действиям одурманенных прямо сейчас демонопоклонники готовились к полномасштабной войне, что опять же было плохой новостью — это значило, что им уже нет нужды скрываться.

— Вначале кажется, что ты сможешь раздавить подобные культы, как тараканов. Каждый удар и очередной культист дохнет, но после очередного удара пол, на котором ты стоишь, проваливается. И ты понимаешь, что все это время хаос уже давно разъел пол, стены и потолок, и очень скоро ты провалишься в кишащую тараканами бездну, в которой будешь иметь дело уже далеко не с маленькими таракашками.

Женщины затаились, когда мимо них тяжело ступая прошел здоровенный ёкай.

Раньше он относился к подвиду хитоцумэ. Это огромные, больше трех метров роста, одноглазые великаны с здоровенным рогом, торчавшим точно из середины лба.

Вот только теперь хаос подарил несчастному ёкаю куда больше глаз и рогов, от чего вся его голова стала больше напоминать какого-то ёжика, между колючками которого то и дело моргают воспалено красные глазные яблоки.

И хоть тело гиганта была покрыто грязным, рваным рубищем, но сквозь прорехи можно было увидеть, что мутация продолжила череду глаз и дальше, опускаясь вниз по спине.

Каэда в очередной раз содрогнулась от отвращения, пока сама паучиха усиленно боролась со своими страхами.

Всему ее естеству была мерзка мысль о тех мутациях, которым подвергся не особо умный хитоцумэ.

Дождавшись пока он пройдет дальше, парочка осторожно двинулась вперед.

После чего ученица Минору с трудом подавила просящийся наружу завтрак. Царивший вокруг аромат трудно было хоть как-то идентифицировать.

Единственное, что о нем можно было сказать — это о его отвратительности.

Не трудно было найти и источники разложения.

Многие из «работников» скапливались вокруг покосившихся конструкций из бревен и пульсирующей зеленоватой плоти.

Было полное ощущение, что данные нарывы ничто иное, как сыпь самого мира, столь сильное ощущение беспокойства они вызывали.

Ёкаи или люди, в этом месте не было разницы. Они прижимались к содрогающемуся затвердевшему гною и позволяли вырывающимся из отверстий парам себя хорошенько пропитать.

Надышавшись, часть из работников уходила, но часть тут же возвращалась, занимая освободившиеся «места». Таким образом ужасный конвейер ни на секунду не прерывал свою чудовищную работу.

Некоторые из нечастных засиживались у этих конструкций так долго, что напрочь к ним прирастали и уже не могли оторваться.