Однако со смертью Богрова следствие не прекратилось, а перешло в стадию выяснения причин, лиц и обстоятельств, благодаря которым убийство Столыпина стало возможным. Еще 7 (20) сентября 1911 года высочайшим повелением было предписано
Одновременно с вынесением приговора Киевский военно-окружной суд принял особое постановление о необходимости сообщить компетентным властям о серьезных упущениях в работе Киевского охранного отделения во главе с Кулябко. В его показаниях суд
Расследование сенатора Трусевича завершилось 18 февраля (3 марта) 1912 года принятием всеподданейшего доклада. В нем были отражены многочисленные факты бездействия и превышения полномочий со стороны высших должностных лиц охранного отделения: товарища министра внутренних дел Курлова, главы императорской дворцовой полиции Спиридовича, вице-директора департамента полиции Веригина и начальника киевской охранки Кулябки. В частности,
«Генерал Курлов, статский советник Веригин, полковник Спиридович и подполковник Кулябко, в нарушение возложенных на них обязанностей по обеспечению безопасности во время киевских торжеств, а равно вопреки установленному порядку и существующим распоряжениям по департаменту полиции, допустили на происходивший 1 сентября 1911 г. в Киевском городском театре в Высочайшем присутствии парадный спектакль помощника присяжного поверенного Мордку Богрова, заведомо для них политически неблагонадежного, что создало непосредственную опасность для Священной особы Вашего Императорского Величества и для августейшей Вашей семьи, а также повлекло за собою лишение названным Богровым жизни председателя Совета министров, министра внутренних дел, статс-секретаря Столыпина.»
Изучив представленный доклад, Государственный совет империи назначил в отношении Курлова, Спиридовича, Веригина и Кулябко предварительное следствие, вести которое было поручено сенатору уголовно-кассационного департамента Сената Н. З. Шульгину. В декабре 1912 года после окончания следствия комиссия Шульгина представила в Государственный совет доклад о предании упомянутых чиновников суду. Государственный совет согласился с выводами комиссии. Однако 4 (17) января 1913 года Николай II своей резолюцией фактически прекратил дальнейшее производство по делу:
В разговоре с новым председателем Совета министров В. Н. Коковцовым, запечатленном в воспоминаниях последнего, император объяснил причины своего решения так:
На этом производство по делу было прекращено. Наиболее важным решением по делу так и осталось назначение смертной казни непосредственному исполнителю преступления Богрову. Привлечение к ответственности чиновников охранного отделения не возымело успеха, административных последствий в виде отставок также не последовало. Только глава Киевского охранного отделения Кулябко был отстранен от должности и судим по обвинению в растрате вверенных ему денежных средств — но этот процесс проходил за рамками дела об убийстве Столыпина и не касался вопросов бездействия и превышения должностных полномочий чиновниками охранного отделения.
ДЕЛО ОДИННАДЦАТОЕ
Распутин: мистификация и английский след
Трудно вспомнить фигуру в отечественной истории, которая бы так шокировала, пугала и удивляла, как фигура Григория Распутина. Вся его натура являлась олицетворением каких-то нечеловеческих способностей. То он маг, то целитель, то любовник императрицы, то главная причина всех бедствий в стране. И это далеко не полный перечень ролей, часть из которых он действительно великолепно играл, часть же была ему лишь приписана. Неудивительно, что его противоречивая жизнь закончилась столь же парадоксально и странно.
Появившись на свет в крестьянской семье Тобольской губернии, Распутин много странствовал по святым местам. Он посетил священную гору Афон, Иерусалим, Троице-Сергиеву лавру, Валаам, Оптину пустынь. По стране поползли слухи об удивительном старце, чудотворце и подвижнике Григории. После прибытия в Петербург Распутин, имея на руках рекомендации, встретился с ректором Духовной академии Сергием (Страгородским), много позже ставшим Патриархом Московским и всея Руси. Сергий поразился подвижнической жизни «старца» и ввел его в церковный круг столицы.
В Петербурге Распутин познакомился с неофициальным духовником царской семьи, инспектором Духовной академии архимандритом Феофаном. Последний во многом способствовал росту известности «божьего человека». Именно благодаря Феофану о Распутине узнали в ближнем окружении императора.
Первыми из большой императорской семьи «старцем» заинтересовались жены представителей дома Романовых и смежных с ними родов, черногорские принцессы Милица и Анастасия (Стана) Петрович-Негош. Они рассказали о Распутине императрице Александре Федоровне, которая, будучи набожным и глубоко религиозным человеком, также проявила к нему интерес. Встреча с императором состоялась осенью 1905 года. 1 ноября Николай II оставил в дневнике следующую запись:
Слухи о его целительских способностях обрели практическое подтверждение. Распутин оказывал (и довольно небезуспешно) поддержку наследнику престола цесаревичу Алексею в борьбе с неизлечимой по тем временам болезнью — гемофилией. Это вызвало особое расположение к нему августейшей четы и в особенности императрицы Александры Федоровны. Она радушно приняла «старца» в свою семью и относилась к нему как к родственнику, а в дальнейшем и как к наставнику. В письме мужу в июне 1915 года она писала:
Со временем Распутин начал попытки оказывать влияние на принятие отдельных политических решений, в большей степени через императрицу. Известно в частности, что отодвинутый от значимых государственных постов С. Ю. Витте искал протекции Распутина и просил «старца» поговорить с императором о его возвращении во власть. А по воспоминаниям фрейлины Анны Вырубовой настойчивые призывы Распутина предотвратили втягивание страны в войну на Балканах:
«Вспоминаю только один случай, когда действительно Григорий Ефимович оказал влияние на внешнюю политику. Это было в 1912 году, когда Великий Князь Николай Николаевич и его супруга старались склонить Государя принять участие в Балканской войне. Распутин, чуть ли не на коленях перед Государем, умолял его этого не делать, говоря, что враги России только и ждут того, чтобы Россия ввязалась в эту войну, и что Россию постигнет неминуемое несчастье.»
Однако стоит признать, что влияние Распутина на события в стране отнюдь не было определяющим. В управлении государством Николай II все же больше доверял объективным обстоятельствам и опыту своих сановников, нежели советам жены и духовного наставника. Тем не менее со стороны казалось, что участие Распутина в государственных делах безмерно. В народе упорно ходили слухи о любовных связях Распутина и императрицы. Его открыто очерняли с трибуны в Государственной Думы и кулуарно обсуждали в дворянских кругах. Члены императорского дома призывали царя и царицу отгородиться от его общества. Но Императорская чета была непреклонна. Распутин обеспечивал императрице спокойствие и надежду, что совершенно устраивало Николая II. Однажды на очередную просьбу Столыпина отстраниться от сомнительной фигуры «старца» царь ответил:
В атмосфере всеобщего недовольства зрел заговор против царского духовника. Но первое покушение он перенес раньше, чем эти замыслы пришли к какому-то итогу. 29 июня (12 июля) 1914 года в родном селе Покровском Тобольской губернии его ударила ножом в живот мещанка Х. К. Гусева, прибывшая с преступными намерениями из Царицына. В рапорте прокурора Омской судебной палаты министру юстиции обстоятельства нападения были изложены так:
Более полутора месяцев Распутин оправлялся от раны в тюменской больнице, куда его перевезли после покушения. Мужицкое здоровье и удачливость позволили Распутину выжить. Печатные издания, как в России, так и в мире, неустанно следили за здоровьем царского духовного наставника. Уже на следующий день после покушения «Петербургский курьер» опубликовал первые предположения о том, кто мог стоять за этим преступлением:
Отношения этих двоих, впрочем, не всегда носили враждебный характер. Первое время иеромонах Илиодор пользовался расположением Распутина, который помогал ему приобрести связи с высокими покровителями; в частности, именно так он получил поддержку влиятельного епископа Саратовского и Царицынского Гермогена. Крепко встав на ноги, Илиодор начал критиковать Распутина за его непристойный образ жизни. 16 (29) декабря 1911 года Гермоген, Илиодор, писатель И. А. Родионов, юродивый Митя и другие лица, находившиеся в то время в квартире Гермогена, под угрозой расправы потребовали от Распутина покаяться в грехах и оставить царскую семью. Испуганный, Распутин сначала спорил, а потом повинился и в подтверждение своих намерений целовал крест.