Так… Готово…

Вот он подымает шпагу еще чуть-чуть выше еле заметным движением руки, — в тот же миг Саид-Али бесшумно подымает вверх дверцу клетки.

Несколько мгновений тигр недвижим.

Что-то произошло, но что — этого он еще не соображает. Он по-прежнему, как заколдованный, не спускает глаз с блестящей стали. Ощущение большой воздушности пространства, перед ним открывающегося, заставляет его податься вперед. Сначала вылезает его страшная лапа, и вот, наконец, он сам, пригнувшись к земле, освобождает из клетки свое тело! Его длинный хвост еще в ней, когда туловище уже выпрямляется, а плоская голова скалит зубы, то и дело открывая пасть.

Наступает момент, от которого все зависит: если внимание тигра достаточно приковано противником к себе — тигр не бросится в сторону, и состязание будет иметь нормальный, так сказать, вид.

Что делается дальше — уследить почти невозможно.

Прыжок… Пожалуй два, ибо сначала зверь покрывает двадцать шагов, подымая свое тело в воздухе на высоту человеческого роста, затем пригибается к земле и снова высоким рассчитанным прыжком бросается на Абдуллу, который стоит от него в пяти-шести шагах. Но тут происходит что-то невероятное.

Абдулла уже не стоит, он лежит лицом вниз, в виде сжатой пружины. Эфес шпаги уперт в землю обеими руками.

Абдулла тоже сделал прыжок.

Прыжок всего в несколько шагов, но этого достаточно, чтобы ему очутиться под зверем, который, обманувшись в расчете, разрезает свое брюхо во всю длину о тот предмет, который так его манил перед тем своим ярким блеском.

Тигр еще жив. Его могучее тело еще вздрагивает, но это — конец.

Абдулла первым целует знамя восстания, которое выносит мирза Низам на плац.

Аль-Наи восторженно смотрит на победителя. В ее мыслях сейчас только одна мечта — разостлать на полу своего шалаша черную блестящую шкуру.

Она займет весь мол и даже загнется на стенку. Аль-Наи хорошо знает размеры своего убежища: шесть шагов!

Она топает от удовольствия ножками и трясет головой.

Под ее маленьким розовым ушком в такт колеблется лиловый цветок.