— Человека, который вне подозрений.

— Вот как!

— Да. Я подозреваю, что камень скрыл, — и очень остроумно скрыл, — никто иной как профессор Шедит- Хуземи.

— Шедит-Хуземи?

— Да. Шедит-Хуземи стремился в свое время всему исследованию рокандского камня дать невероятное направление, но тогда Тартаковер и Рибейро отвергли, в конце концов, свое толкование первой строчки надписи, сделанное прямо под влиянием Шедит-Хуземи, — они погибли. Руку Шедит-Хуземи я чувствую и в моем деле с Ли-Чаном. Кроме того…

— Кроме того?

— Шедит-Хуземи доверенное лицо хана рокандско- го. Последний этого даже и не скрывает. О, хан человек достаточно смелый, чтобы по временам снимать маску…

— Хан? При чем тут хан?

— Это еще надо выяснить.

— Вы удивляете меня, профессор.

— О! Кон-и-Гут и не так еще удивит нас.

— Вы ставите все это в связь?

— Я ставлю в связь все, что делается _под зеленой луной_, — многозначительно произнес фон-Вегерт, делая ударение на последних словах.

Мэк-Кормик замолчал. Он не придал значения последним словам фон-Вегерта: только в самом конце своих сборов было им принято решение заняться Кон- и-Гутом, отложив на время охоту, — поэтому не особенно много пришлось ему раздумывать над делом, в которое его сравнительно недавно стали посвящать.

— Я колесил по всему свету, — сказал он, — но не видел и не слышал ничего более странного и таинственного, чем этот Кон-и-Гут!

— Однако, вы последнее время избрали именно Центральную Азию для своих путешествий, — вступил в разговор профессор Медведев, но сейчас же замолчал, боясь что затронул больные воспоминания Мэк-Кормика.

— Что ж! Надо пользоваться временем! — чуть иронически ответил Мэк-Кормик, — мне кажется скоро наступят дни, когда ни один англичанин не сможет здесь показаться без риска…

— Что вы хотите сказать этим?

— Только то, что нас здесь ненавидят, я сказал бы — заслуженно ненавидят и, вероятно, не сегодня — завтра отсюда выгонят.

— Как? Вы, Мэк-Кормик, тоже такого мнения?