Негромко звучала музыка. Эми Макдоналд размышляла о том, что же такое жизнь и в этой песне была своя ирония. Марина, громыхавшая посудой на кухне, негромко подпевала безнадежно коверкая слова и не попадая в ноты - с песнями у нее было явно хуже чем с декламацией стихов. По квартире разносился запах готовящегося завтрака

Как мне не хотелось еще поваляться хоть немного, но пришлось вставать и топать в душ, предварительно перестелив постель. Белье было безжалостно отправлено в стиралку жадно заурчавшую крутящимся барабаном.

Когда я появился на кухне Марина уже заканчивала с приготовлением завтрака. На ней вновь была столь полюбившаяся рубашка.

- Ну вот что ты за человек, Макс - вместо доброго утра услышал я. - В кои то века захотела подать завтрак в постель, а ты все испортил! - девушка кивнула на стоящие на столе тарелки с остатками вчерашнего пиршества к которым добавились свежеподжареные гренки и две больших исходящих паром чашки кофе. Там же обнаружился и торт, до которого у нас вчера так и не дошли руки, у которого не хватало примерно трети.

Уловив мой возмущенный взгляд Марина попыталась скрыться бегством. Но была тот час схвачена и заключена в объятья в которых, пару раз дернувшись, затихла.

- С добрым утром - я не удержался и легко поцеловал ее в губы.

- С добрым. - Марина уперлась ладонями мне в грудь пытаясь высвободиться. - Садись есть, сил то наверное не осталось уже.

- Есть немного. Готов доказать хоть сейчас. - мне не хотелось разжимать свои объятия.

- Соблазнительно, конечно. Но лучше приберечь их до вечера. - окончательно вырвавшись на свободу Марина легким движением поправила волосы и пододвинула ко мне тарелку. Пришлось оставить свои далеко идущие планы и уделить внимание завтраку. Вчерашний ужин даже разогретый, если и уступал по вкусу свежеприготовленному, то я этого не заметил. Гренки же я всегда любил - именно с них начиналось каждое мое утро в родительском доме. Серая, уже накормленная моей гостьей лениво взирала на нас с холодильника. В ее прищуренном взоре читались ревность и осуждение.

- Спасибо повару и большой ложке - проговорил я когда все было съедено.

- И тебе спасибо - Марина была спокойна и задумчива.

- За что? - не понял я

- За то что не убежал в свою игру. - что-то в ее голосе заставило меня поверить что она этого действительно опасалась. Мне даже стало немного обидно и каким-то шестым чувством почувствовав это Марина поспешила добавить. - Ты не подумай, я уверена что у тебя и в мыслях этого не было. Но мы девушки - тут она немного театрально вздохнула - очень пугливые существа и боимся всего и сразу. - Марина немного помолчала, потом тихо добавила - Знаешь это очень страшно просыпаться одной.

- Я знаю. - Я прекрасно понимал этот ее страх и одиночество едва ощутимо проступившее в голосе. Может потому, что сам свыкся уже с этим одиночеством, ставшим неотъемлемой частью моей жизни. Одиночеством, ставшим броней ограждающей меня от окружающего меня мира. Как понимал и то, что после этой ночи это броня дала трещину и если так будет продолжаться и дальше, то она может в один момент просто лопнуть, развалиться на мельчайшие кусочки и в отличии от игры, мне не получится быстро найти ей замену.

- Откуда ты можешь знать - Марина возмущенно фыркнула превращаясь в уже знакомый мне сгусток энергии. Ничто не напоминала о той небольшой слабости и страхе, свидетелем которых я стал - ты же толстокожий. Тебя из пушки не прошибешь. Настоящий потомственный бирюк. В первом поколении. - взяв тарелки и опустевшие кружки девушка закинула их в раковину. - У тебя есть три часа.

- На что? - не понял я

- На игру. Я помню твои слова о свободе, к которой ты так долго шел и я не хочу, что бы из за меня ты ее потерял.

- А ты?

- А что я? Я пока дочитаю вчерашнюю книгу, от которой ты меня оторвал. И попробую наладить контакт с этой дамой, которая явно на меня взъелась - Марина кивнула на кошку, которая демонстративно отвернулась. - Видишь, ревнует. Но запомни. Если ты не вылезешь из своего хрустального гроба через указанное время я его раскурочу и ты навсегда останешься в срыве. - уловив мою нерешительность она разве что в спину меня не подтолкнула. - Иди уже! Потом в искупленье устроишь мне экскурсию. Сводишь в Третьяковку ну или в Кубинку свозишь. Давно мечтала там побывать.

Уже в комнате, залезая в капсулу я услышал вдогонку: