Рекламой магии были заполнены все СМИ. Казалось, ужас и боль в мире существуют лишь потому, что есть люди, которые не удосужились сходить к магам и прозорливцам. Девяткин относил этот бизнес к разряду психологических, считая, что на некоторых граждан больше действуют магический антураж и колдовские заклинания, чем фармацевтика и классическая медицина. Он не ждал от магов ничего сверхчеловеческого — будь в них сила, они бы устроили своё счастье по-другому, не принимали бы весь день несчастных и не выкачивали деньги из клиентуры. А если их цель — помогать людям, как они любят говорить, они могли бы улучшить мир каким-нибудь другим способом. Он знал, что ни один колдун не исправит случившегося лично с ним: трупы в его доме будут трупами до Второго Пришествия… Один лишь охранник — опровержение притязаний на сверхъестественную мощь тех, кто, обещая спасти других, не может спасти себя.

— Как там? — спросил он деву и, услышав, что у Риммы Павловны посетитель, сказал, что явился не на сеанс.

Дева ушла и скоро вернулась, чтоб проводить его. Он попал в сумрачный кабинет, забитый символами, спиритическими и оккультными штучками, магическими шарами. Слышался звук ситаров, пахло ладаном. В массивном кожаном кресле медитировала дама лет сорока; другая, молодая, в хитоне, с цепью на шее и с диадемой на лбу, занималась каким-то камланием, но сбилась при его появлении. Руки её застыли, выпал и покатился шарик, поблёскивая в свечах. Она шмыгнула мимо Девяткина в дверь.

— Вы Римма Павловна? — попытался он остановить её.

— Не могу вас принять, — бросила она на ходу.

— Стойте! — закричал он. — Знали ли вы Марину?

— Знала, — ответила колдунья, открывая другую дверь.

Он втиснулся в офис типа бухгалтерского: дисплей, шкаф с папками, телефон, факс, принтер, стол, кресла — всё современное. Магией здесь и не пахло — здесь пахло бизнесом. Она пятилась в ярком свете, блеск её диадемы слепил глаза.

— Что с вами?

— Не подходите!

— Я враг вам?