Каждый раз Сергей Васильевич был душевно тронут и долго повторял на прогулке незабываемые слова и говорил: «Как это глубоко и верно, как мне это близко и понятно…»
Однажды, это было в 1930 году, будучи в Детском Селе, Сергей Васильевич принес мне купленную им в антикварном магазине большую литографию — рисунок лошади, вправленную в прелестную золотую раму стиля рокайль и с отличным стеклом. Я с удивлением посмотрела на это приобретение. «Не смейся, — сказал мне Сергей Васильевич, вынимая литографию из рамы, — вот тебе рама, и я очень прошу, сделай в эту раму мне какую-нибудь акварель». Я тут же взяла большой лист ватмана, положила на него раму, обчертила внутреннюю ее границу и стала быстро набрасывать на память знакомый мне и давно любимый пейзаж Павловска — «Вид на перспективу от Константиновского дворца». Работала я с большим подъемом, с полной уверенностью, все время имея в виду построение пейзажа и равновесие форм и пятен, и сразу закончила ее. Так родилась эта акварель, которую я считаю одной из лучших, сделанных мною[129].
В 1925 году мы взяли к себе жить милую восемнадцатилетнюю девушку Танечку Остроумову, дочку моего покойного двоюродного брата Михаила Александровича Остроумова[130]. Она поступила на сельскохозяйственные курсы, но их не кончила и стала работать в библиотеке.
В марте 1928 года членами экспертной комиссии, приехавшей из Москвы, был проверен способ получения синтетического каучука, изобретенный Сергеем Васильевичем, и признан весьма ценным, после чего началось строительство Опытного завода и при нем исследовательской лаборатории.
Сергей Миронович Киров был очень заинтересован постройкой этого завода и будущим развитием каучуковой промышленности.
Он много раз энергично и существенно помогал при затруднениях, возникавших во время стройки. Начальником строительства и будущим директором этого завода был назначен Григорий Васильевич Пеков — волевой энергичный работник, ставший для Сергея Васильевича незаменимым помощником[131].
К январю 1931 года завод и лаборатория были уже готовы, оборудованы, и везде велась энергичная работа. Сергей Васильевич и меня приобщил к этому делу, настаивая на том, чтобы я зарисовала некоторые цеха и комнаты исследовательской лаборатории. Впоследствии эти установки будут коренным образом изменены, а ему хотелось сохранить их первоначальный вид.
Я сделала пять небольших акварелей исследовательской лаборатории и четыре акварели завода: «Печи», «Перегонное отделение», «Полимеризационное отделение», «Нефтяная топка» и рисунок «Большая печь».
Сейчас моих акварелей, находившихся на заводе, не узнать. Видимо, от воздуха, наполненного вредными испарениями, все краски на них потемнели, и они приобрели темно-коричневый цвет.
В феврале 1931 года был получен первый блок каучука в заводском масштабе. Я была свидетельницей этого события.
К этому моменту в цех собралось много народу: все рабочие завода, инженеры-строители, химики, служащие.
Ждали Сергея Васильевича, которого кто-то задержал в лаборатории. Он вошел внешне спокойный и сдержанный, прошел по мосткам к висящему вверху аппарату и дал знак открыть его. Рабочие принялись вертеть рычаг, и вдруг медленно-медленно от висящего высоко аппарата стало бесшумно отделяться его дно. Оно постепенно опускалось, и на нем, как на подносе, стоял из светлого металла огромный круглый бак и в нем — каучук.
Когда дно аппарата с блоком достигло уровня мостков, на которых стояли люди, его остановили. Затем сдвинули блок на салазки, стоявшие на мостках на уровне спустившегося блока.
Все бросились к каучуку. Металлическая тонкая оболочка, покрывавшая блок, легко снималась. Каучук имел вид огромного круглого пирога довольно светлого цвета. Всем хотелось на память от первого блока синтетического каучука взять маленький кусочек. Но не тут-то было. Отщипнуть от него было трудно. Отрезать ножом, как это многие пытались сделать, — не резалось. Нож в твердом, но вязком каучуке безнадежно застревал. Потом догадались — резали проволокой.
Итак, каучук в заводском масштабе получен. Завод об этом тотчас рапортовал правительству и С.М. Кирову.
Сергей Миронович Киров лично приехал на завод и поздравил всех с победой…
За эту зиму, кроме акварелей цехов Опытного завода и лабораторий, я написала портрет писателя Михаила Федоровича Чумандрина, который, как он мне рассказывал, из заброшенного мальчика-беспризорника своим усилием и волей стал советским писателем. Потом еще сделала акварелью портрет поэта Юрия Никандровича Верховского, моего большого друга. Оба этих портрета исполнены неплохо, а скорее хорошо. Портрет Верховского приобретен Русским музеем. Написала акварелью портрет художника Аркадия Александровича Рылова, но он мне не удался[132].
Перед тем как уехать на Кавказ, мы целый месяц провели в Детском Селе. Вспоминаю, как в конце июня были в концерте в Китайском театре… Любовались причудливой и живописной внутренней отделкой этого очаровательного маленького театра, безвозвратно погибшего в последнюю войну[133].
5 июля 1931 года мы уехали в Железноводск, где прожили два лета подряд.
Железноводск довольно живописен. Он расположен на склоне горы Железной, покрытой густым лесом. Гору эту опоясывает отличная тенистая дорога, с которой по временам открываются виды на живописные долины и на крутые зеленые или скалистые горы: Кабан, Медовая, Развалка.