Из пушек больше вроде бы не били, да и стрелковая стрельба стихала.
Вражеские танки у ворот горели, дым от них сносило ветром мне за спину. Впереди маячило несколько вражеских легких танков и бэтээров, но они стояли без движения с открытыми люками. Похоже, экипажи дали тягу.
Я присмотрелся и невольно присвистнул. Это были не просто легкие танки или БТРы, а установки ПТУР «Страйкер» на шасси «Скорпионов». Их бросили в неразвернутом состоянии, и сейчас они сиротливо стояли с опущенными в походное положение пусковыми установками. Что-то быстро и очень сильно поменялось в психологии натовских вояк за эти дни – если бы они пытались хоть немного упорно обороняться, то они одними этими «Страйкерами» могли бы спокойно подбить несколько наших танков или БМП. Но сыновья Туманного Альбиона не сделали такой попытки…
Один «СН-53» на вертолетной площадке, с самого начала заполыхавший, словно большая бочка с керосином, уже догорел, от него остались только раскалившиеся, оплетенные каким-то невообразимым хламом трубы двигателей и нелепая кочерыжка втулки основного многолопастного ротора с автоматом перекоса. А вот второй однотипный вертолет, стоявший чуть в стороне, похоже, вообще не задело.
Н-да, ненамного же сегодня хватило супостатов…
Я открыл люк и высунулся по пояс наружу. Утренний воздух противно вонял порохом и горелой резиной.
Мимо меня проскочили на большой скорости две БМП и три БРДМ с разведчиками и группкой вооруженных «агентов в штатском» на броне. Направлялись они к тому самому хранилищу, возле или внутри которого еще глухо стреляли.
Дальше, в глубине базы, за зданиями тоже были слышны редкие автоматные очереди, но, судя по звуку, стреляли в основном из «калашниковых».
В той стороне, где находилась база хранения техники, стрельба и взрывы тоже понемногу стихли, а потом оттуда, двигаясь вдоль битой колонны, появились наши «Т-64» и БМП.
– Всем выдвинуться к объекту атаки! – передал я в эфир, понимая, что все, похоже, кончено. – После выдвижения занять круговую оборону вокруг объекта!
Минут через двадцать мне стало понятно, что все действительно кончено.
В обороне и вокруг базы мы насчитали тридцать девять танков – пять бельгийских «Леопардов-1» и тридцать четыре «Чифтена».
«Чифтены» и «Леопарды» мы, конечно, повыбили (пять «Чифтенов» и два «Леопарда-1» были просто брошены сбежавшими экипажами). При этом при дальнейшем осмотре выяснилось, что у шести «Чифтенов» имели место сквозные пробоины в лобовой броне. Похоже, полусекретные отчеты с полей ирано-иракской войны, в которых говорилось о том, что лобовая броня иранских «Чифтенов» пробивалась с нормальных дистанций 115-мм снарядами из пушек иракских «Т-62», отнюдь не врали. Правда, и сами мы понесли серьезные потери. Сгорело вместе с экипажами (спаслось только два человека) пять «Т-64» и два «Т-72», еще шесть «шестьдесятчетверок» и три «Т-72» были подбиты, получив повреждения, которые можно было устранить только в условиях рембазы или завода, – искорежена ходовая часть, сорваны катки, заклинены башни, разбиты прицелы. Слава богу, большая часть экипажей осталась жива. Еще пять танков имели мелкие повреждения, вроде перебитых гусениц, но это было не смертельно и устранимо в полевых условиях.
Плюс к этому были потеряны четыре БМП – три сгорели, а четвертая повреждена так, что отремонтировать можно только на заводе.
Людские потери подсчитать пока не успели. Главная трагедия – осколком шального снаряда убило капитана Шестакова. Он, как обычно, наблюдал за полем боя, высунувшись из люка своей КШМ. Один разрыв на довольно большом удалении от его «БМП-1К» и единственный мелкий осколок, достигший цели. Воистину война – базарная лотерея. А учитывая, что я знал его жену и сына, – дополнительная «зарубка на память». Еще один эпизод, когда мне, возможно, придется лично рассказывать чадам и домочадцам о гибели их отца и мужа, притом что своими глазами я эту самую гибель вообще не наблюдал…
Хотя я, честно говоря, думал, что в плане наших сегодняшних потерь все будет куда хуже.
Но оказалось, что эти англичане и бельгийцы не горели особым желанием обороняться. Похоже, увидев наши атакующие танки и поняв, что все это всерьез, инглишмены после непродолжительного боя побросали свою тяжелую технику и, проломив в нескольких местах проволочное заграждение базы, утекли в западном направлении, оседлав легкие БТР «Спартан» и колесный автотранспорт.
Я выбрался на броню. Из тыла к базе помаленьку подтягивалась наша оставленная в резерве техника. От дыма горящих машин щипало глаза, а в небе медленно вставало солнце, бликовавшее на разбитых окнах окрестных построек.
С лязгом открылся люк механика-водителя, и из-под пушки высунулась голова в шлеме.
– Черняев, ты там как – жив? – поинтересовался я у мехвода.