Людей на самой базе выявили не так уж много, разведчики насчитали человек семьдесят, включая нескольких, одетых в гражданское. Да и то они очень ненадолго выходили на открытый воздух (и при этом зачастую были одеты в глухие комбезы с капюшонами от общевойсковых защитных химкомплектов и противогазные намордники), по-видимому, переходя из здания в здание.
И я сам, и разведчики отметили движение не только на нашем объекте, но и в той стороне, где должна была находиться та самая, известная нам, база хранения техники. Наблюдалось движение туда-сюда «Лендроверов», джипов и отдельных легких танков и бэтээров, а на самой базе хранения, по докладам нашей разведки, копошились несколько десятков натовских вояк, похоже, готовивших к боевым действиям или каким-то передвижениям не меньше двадцати единиц техники. Какой именно техники – разобрать было нельзя, поскольку все работы шли в закрытых боксах, а подойти совсем близко без шума было нельзя.
А на самом нашем объекте разведчики четко рассмотрели одну, явно главную цель – мне это место было плохо видно, и я там мало что рассмотрел, кроме нескольких стоявших у входа танков и бэтээров. Но нелегальные разведчики Смысловой доложили, что в этом месте находится некое длинное здание складского типа, с пригодными для въезда грузовиков, явно бронированными воротами и обширным, похоже герметичным, тамбуром. По их предположениям, большая часть этой постройки явно находилась под землей. И, судя по тому, что именно там больше всего крутились личности в ОЗК и противогазах (они заходили и выходили в основном из этого строения), это и была наша главная цель – то самое хранилище ОМП.
Разведчики отметили, что все военные, которых они видели внутри базы, были исключительно в американской форме. Собственно, я, наблюдая в оптику за базой, это тоже заметил. Кроме американцев кругом были в основном англичане, а бельгийской техники вокруг наблюдалось до обидного мало, хотя, по идее, объект находился как раз на территории этой самой суверенной Бельгии. Это было несколько странно, но перед нами, судя по всему, был некий объект «общесевероатлантического» подчинения. На это, в частности, указывали болтавшиеся на флагштоках у въезда на базу флаги – блоковая тряпка НАТО с их «розой ветров» и флаги десятка стран блока, при этом флаг США почему-то висел чуть в стороне от остальных.
Изрядной «ложкой дегтя» было то, что хотя на оборону и караульную службу здесь сейчас смотрели явно сквозь пальцы, разведчики точно выяснили – подойти к базе с тыла не получится. Оказалось, что там заминировано (о чем предупреждали соответствующие таблички – довольно редкое явление для натовских баз, надо сказать), причем, похоже, густо, и скорее всего не только противопехотками. Забор вокруг базы и основные проволочные заграждения особых повреждений не имели.
То есть, раз уж у нас был приказ взять и удерживать этот объект, оставался самый простой вариант – атаковать, что называется, с фронта, со стороны главных ворот, куда подходила подъездная дорога от базы хранения.
Сделав такие выводы, я пригласил в КУНГ и остальных офицеров. В целом план был такой – что бы они там ни делали, атакуем на рассвете. Предварительно наши разведгруппы с приданными саперами, взяв двойной комплект РПГ (их у нас было с избытком) и взрывчатку, пешим порядком выдвигаются поближе к базе и ждут команды.
Дальнейшая диспозиция следующая. Мотострелки и часть саперов на 5 «БМП-1» во главе с 5 «Т-64» атакуют базу хранения техники и громят там все, до чего дотянутся. При этом топливо, продовольствие и прочие полезные в хозяйстве вещи (если они там, конечно, вообще есть) они категорически не трогают.
А я с главными силами (16 «Т-64», 14 «Т-72» и 12 БМП) атакую базу в лоб. В резерве на случай разных непредвиденных обстоятельств остаются 12 «Т-72», 6 «Т-64», оставшиеся 10 БМП, противотанкисты, зенитчики, артидивизион, техника разведчиков и прочие БТРы и КШМы.
Из перелеска выходим на максимально возможной скорости. Сближаемся и с ходу, первыми выстрелами, выводим из строя видимые цели – в первую очередь танки противника у въезда. На базу врываемся через главный вход, то есть КПП. При этом несколько экипажей еще на выходе из укрытий обстреливают забор и проволочное заграждение осколочно-фугасными снарядами, обеспечив проходы в них, через которые разведка и саперы проникают на территорию. Там их задача – уничтожить стоящую среди строений технику, захватить входы в подземные укрытия (особенно в то строение, где мы предполагали наличие хранилища ОМП), по возможности взять пленных, ну и далее по обстановке. А мы всячески поддерживаем их и уничтожаем технику противника, которая будет оказывать сопротивление.
Не скажу, что перспектива атаковать в лоб «Чифтены» вызвала у кого-то особый энтузиазм, но и явных возражений не последовало. По крайней мере, силы были равные, а задача вполне четкой, и все видели, что противник не создал на объекте прочной обороны, а это уже само по себе о многом говорило.
Перед рассветом, сумев поспать час-полтора, я вылез из КУНГа возле тетявкинского «БТР-60ПУ», где накануне устроился покемарить, и пошел к своему танку, где наскоро умылся. Вокруг все уже готовились к атаке, стараясь максимально соблюдать тишину. Появившийся из предутреннего сумрака, похоже, так и не поспавший этой ночью Тетявкин доложил, что никаких заслуживающих внимания радиопереговоров противник не ведет. Слышны только разговоры между их отдельными машинами и постами, из которых сложно что-либо понять. Я поблагодарил его за службу и велел слушать эфир дальше. Мало ли что…
Собравшимся у моей «семьдесят двойки» с башенным номером 410 офицерам я сказал следующее: атакой на базу хранения командует старший лейтенант Кутузов, атакой на основной объект – я лично. Если я непоправимо выхожу из строя, дальше нашим сводным командуют или капитан Шестаков, или старшие лейтенанты Дружинин или Демахин, а в самом крайнем случае – командир мотострелков капитан Синицын. В общем, по обстоятельствам. Старший лейтенант Смыслова и ее люди остаются на исходной вместе с Шестаковым и координируют наши действия, связь с ней через Тетявкина или Шестакова. Огонь открывать при выходе на дистанцию не более 2000 метров, без команды. Цели, если не последует указаний лично от меня или от Девятьсот девяносто первой, выбирать самостоятельно. При радиопереговорах максимальная внимательность, попусту эфир не засорять. Высказав все это, я скомандовал:
– По машинам!
– Ничего напоследок не скажешь? – спросила меня Ольга Смыслова, натягивая великоватый новенький танкошлем, которым ее снабдил явно пижон Тетявкин.
В своем черном приталенном комбезе она сейчас опять выглядела как некий чрезмерно смазливый сын полка. Называется – удочерили на свою голову, вот и мучайтесь теперь с ней, товарищи танкисты…
При этих словах лицо у нее было несколько встревоженное. Беспокоится за меня, что ли? Вот это уж совсем зря…
– Жди меня, и я вернусь, – сказал я чисто механически, сдвигая кобуру с «макаровым» как можно дальше назад (зачем я это сделал – сам не понял, куда мне в сегодняшней ситуации «макар», разве что самому застрелиться в случае, если танк вдруг зажгут и люки заклинит на хрен?), и, натянуто улыбаясь, добавил: – Только очень жди…
Смыслова ничего не ответила, только улыбнулась (как мне показалось – тоже как-то напряженно) и побежала к стоящему в недалеких кустах тетявкинскому «БТР-60ПУ».
А я запрыгнул на свой «Т-72», из люков которого уже глядели на меня Прибылов и Черняев.