Я сразу же сунулся к окулярам своего командирского «ТКН-3». Когда глаза привыкли к свету, я не узнал местности, словно это было и вовсе не там, где мы остановились двадцать минут с небольшим назад. Летнее утро словно померкло в сплошной сизой дымке. Откуда дым, я понял почти сразу – трава по сторонам дороги лениво тлела, а ближе к городу виднелись и очаги возгорания с языками пламени, похожие на неряшливые, оставленные раздолбаями-туристами на лесных полянах костерки. Вероятно, наши противники все-таки целились на глазок, насчет спутников и прочих их возможностей я, похоже, погорячился. Несколько западнее города медленно оседал и истончался очень красивый серо-багровый гриб, пониже которого поднимались к небу многочисленные черные дымы.

Я поразился тому, как мир может измениться за считаные минуты. Конечно, сам несчастный Билзен отсюда был плохо виден и до взрыва, но в сильную оптику были видны отдаленные строения, которые прежде были светлыми, а теперь смотрелись, словно вырезанные из черной бумаги театральные декорации, пониже них краснели, разрастаясь, ярко-красные сполохи, похожие на лесной пожар, в том виде, как его обычно показывают в кино или по телевизору. Видно, там сгорело и продолжало гореть в адском костре все, что только могло гореть. Ближние к нашему танку придорожные сараи сохранили свой светлый цвет, но скособочились, лишившись окон и черепичных крыш. Моментально ставшие серыми деревья покосились (некоторые вообще рухнули, сломанные пополам или вывернутые с корнем) и дождем осыпали сухую, свернувшуюся в трубочки почерневшую листву. Атомный листопад, блин. Мгновенная осень…

Дорога впереди нас оказалась засыпана невообразимым мусором, от черепицы до вырванных с корнем древесных стволов и деталей какой-то техники. Видел я как-то в детстве, как в лужицу бензина на лесной поляне кинули бычок. Вспышка, а потом вокруг только опаленная пожухлая трава и дохлые букашки. Очень похоже, по-моему. На дороге метрах в двухстах от нас лежал опрокинутый ударной волной вверх днищем «Т-64А». Правая гусеница была размотана и чем-то слегка напоминала ремень. Н-да, никуда они, выходит, не доехали… Интересно, успел вылезти экипаж или нет? Чуть дальше просматривался второй «Т-64А». Этот стоял как положено, вот только он дымился и башни на нем не было…

Едва мой «Т-72» развернулся на дороге, я провернул башню чуть в сторону и увидел две прошедшие мимо нас, слева от дороги, в сторону города «БРДМ-2» химразведки с белыми номерами 051 и 053 на бортах. Все-таки Сырцов свое дело знал туго.

– Полста первый, – вызвал я Сырцова. – Это Четыреста десятый, доложи обстановку!

– Четыреста десятый, я Полста первый, вижу вас. Похоже, эпицентр взрыва был над западной окраиной города, радиационный фон уже в десять раз больше нормы, по мере приближения к городским развалинам этот показатель растет. Ветер юго-восточный, то есть продукты распада относит севернее, от нас в сторону Голландии, за Канал Альберта. Похоже, командир, мы относительно легко отделались. Я попробую подойти ближе к городу, сделаю дополнительные замеры. Как поняли меня, Четыреста десятый?

– Понял тебя, Полста первый! Только не рискуй и не зарывайся!

– Принято, Четыреста десятый!

Глядя на удаляющиеся «бардамымки» химиков, я приказал Кутузову выходить из укрытий на шоссе и ждать дальнейших приказаний. «Семьдесят вторые» с ревом полезли из импровизированных убежищ.

В моих наушниках возник Четыреста тринадцатый, то есть начштаба Шестаков. Доложил, что предварительно потеряно пять «БРДМ-2», два «БТР-70», три БМП, четыре «Т-64» и два грузовых «Урала», потери личного состава – 112 погибших или пропавших без вести. По раненым и пострадавшим данные уточняются. Что ж, наверное, если бы супостаты наводили точнее, все могло быть куда хуже.

Минут через пять вернулись БРДМки химиков. Сырцов доложил, что у городской окраины у них зашкалило к едрене фене приборы и пока лучше туда никому не соваться, тем более что там сплошной высокотемпературный пожар, который разгорается все больше от ветра, дающего приток кислорода. Я поблагодарил его за храбрость и приказал отходить к основным силам.

Не успел я толком переварить эту информацию, как в наушниках снова возник Девятьсот девяносто первый, ретранслирующий все того же Сто второго, который попросил доложить обстановку и сообщить о потерях. Я доложил, он поблагодарил за мужество, из чего я сделал вывод, что нам, можно сказать, действительно повезло. Однако это было еще не все. Сто второй озадачил меня, поскольку не исключил наличия впереди нас, западнее Билзена, танков противника. Интересно, откуда, блин? Выдвинулись со стороны той самой базы, которая является нашей конечной целью на данный момент? Тогда почему вроде бы и сейчас сидевшие возле базы профессиональные ребятишки, коллеги Ольги Смысловой, их проморгали? Что еще за фокусы?!

Безымянный генерал, которого я знал как Сто второго, мне на это, разумеется, не ответил. Я же не мог знать, что скопление американских танков у Билзена засекли со спутников еще накануне вечером и именно туда летали для уточнения наши самолеты-разведчики. Однако танки эти все время стояли достаточно кучно и в боевой порядок не разворачивались. Поэтому сначала высокое начальство предполагало, что нам предстоит просто встречный бой с ними. В этом случае мы бы вошли в город, перегруппировались, потом по американским «коробочкам» стукнули бы наши истребители-бомбардировщики, а уж потом мы бы добивали то, что останется. Но потом, когда в штабе поняли, куда и зачем взлетели «F-111Е» из Гринем-Коммона, времени на принятие решения почти не осталось. Нас успели тормознуть в последний момент, поскольку пока доложили в Генштаб, пока там что-то решили, пока отдали приказ – слишком много времени потеряли. Сильна Красная армия, но связь ее губит… А сейчас начальство, похоже, вырабатывало некий алгоритм возможных ответных действий…

В общем, Сто второй приказал выслать разведку, уточнить наличие или отсутствие противника западнее города и доложить. Самим при этом пока ничего не предпринимать.

Семеренко отрядил для разведки две «БРМ-1К», № 930 и 890, экипажи сержантов Покиньбороды и Дзасохова. В лицо я этих разведчиков не помнил, но счел, что Семеренко кого попало на важное задание не пошлет. Я приказал им, не заходя в сами городские руины, выяснить, что с дорогой (проходима ли вообще) и есть ли впереди противник. И если есть – где и сколько.

Сам я с Кутузовым и его шестью «Т-72» развернулись следом за БРМками, прикрывая разведчиков.

Глядя, как увенчанные хитрыми антеннами башенки БРМ исчезают в дымке окружающего атомного пожара, мы сошли с дороги и на небольшой скорости пошли за ними, разомкнувшись в линию и приготовившись вести огонь. Двигаться по дороге явно не стоило – ближе к городу на ней, как оказалось, лежал не только разнообразный мусор и перевернутые легковые машины, но и довольно многочисленные трупы гражданских, причем многие не целиком. И ведь пока были живы, из домов и подвалов носу не казали, засранцы. Интересно, сколько же их в этом Билзене жило? Тысяч тридцать или около того? Будете знать, ребята, как пускать к себе домой лживых заграничных дядей с атомными пукалками. Это никогда и ни для кого хорошо не кончается…

– Восемьсот девяностый! – передал я разведчикам. – Орлы, только в город не заходить, там все фонит просто чудовищно!

Мы тоже забрали чуть влево, не выпуская из виду машины разведчиков.

Черняев снес лобовой броней остатки какого-то слегка дымившегося строения, и здесь я вдруг мельком увидел лысого человека в пижаме, который неожиданно появился из-за почерневших кустов и теперь брел незнамо куда, прочь от горящего города. Странно, лысину я видел, а вот лицо… Его словно бы и не было, ни носа, ни глаз, ни рта я не различил – какое-то сплошное темное пятно. Раскинув руки, этот явный полутруп прошел перед нашими танками и скрылся среди руин каких-то то ли домов, то ли сараев, левее нас. Хотя, может, мне это просто показалось – я и видел-то его минуту, не больше…