Радист с атомщиком движутся медленно, потому что идут практически босиком. Не считать же обувью толстые шерстяные носки. К тому же свои собственные Бюрос, кажется, протер насквозь, а уж издырявил по мелочи давным-давно. Как было не издырявить, если в этом лесу почва на каждом шагу усыпана сосновыми иголками, как ковром?

— Если доберусь к своим, — высказывается он вслух неожиданно для самого себя, — надо будет сказать дяде, чтобы предложил командованию новый вид тренировок для экипажей — хождение босиком километров по десять — двадцать. Чтобы кожа огрубела, правильно?

— Какому еще дяде? — не слишком довольно отзывается инженер-физик. — Или это у тебя, Бюрос, фигуральное обозначение начальства?

Атомщик натурально подлизывается, обращается на «ты». Явно заглаживает вину. Наверняка жалеет, что проговорился про свою нужность и неприкасаемость для имперских преследователей.

— Почему же «фигуральное»? — говорит Бюрос-Ут. — Я о своем настоящем дяде.

— А он у вас кто? — явно без особого интереса спрашивает Чирини.

— А он у меня Дарест-Хи. Слыхивали?

— Тот самый Дядя Дарест-Хи? — теперь заинтересованность искренняя.

— Ну да! — кивает радист-пулеметчик и тут же жалеет о сказанном.

На кой массаракш он выдал свою семейную тайну? Похоже, подсознательно искал, чем бы прищучить возомнившего о себе ядерщика. А что, если они действительно попадут в лапы имперской контрразведки? Этот гад сразу выдаст, что у попутчика родственник практически в Генштабе. Дела! Надо бы как-то перевести все в шуточку, сделать вид, что наврал чисто из бахвальства.

— Странно, — удивляется Чирини. — И чего тогда вы попали в столь опасный рейс? Почему ваш дядя не пристроил вас в более аккуратное местечко?

Так, похоже, бортовой оружейник все же не слишком поверил, хотя обращаться начал на «вы». То есть взял на заметку. Но праздновать маленькую победу некогда. Бюрос неожиданно замирает и прислушивается.

— Тс-с! — он прижимает к губам палец.

Инженер каменеет на правой ноге, затем аккуратнейшим образом все же опускает левую. Поблизости явно журчит вода.

— Ручей? — шепчет Чирини-Ук.

Бюрос не отвечает. Обходит слишком густые кусты, вклинивается в промежность. Так и есть, перед ним бежит по лесу ручей. Оно, конечно, неплохо. Но не слишком ли часто здесь ручьи встречаются?

— Вы не помните, Чирини, в какую сторону бежал тот, прошлый? — высказывается он вслух.

— В смысле? — действительно не соображает физик-ядерщик.

— Какой вы, массаракш, инженер, Чирини, — неожиданно зло произносит радист. — Слева направо он бежал или справа налево? По отношению к нам, понятное дело.

— Я как-то… — физик задумывается. — Ага! Мы же по нему еще шли, запутывали след, правильно?