– Не знаю, с виду на порох и меф было похоже… Пиздец как плохо.
Он внимательно посмотрел в мои глаза, прикидывая, насколько мне тяжко.
– Слушай, можем выйти в Большую сеть прямо сейчас. Посмотрим, чем тебе можно помочь.
Я с усилием обернулся к нему.
– Ты чё, шеер, что ли? У меня нет денег.
– Это фри. Ну что, надо, нет?
Я кивнул и тут же почти чудом остановил надвигающийся позыв тошноты.
– Тогда давай найдём для этого место поуютнее.
Он помог мне оторваться от подоконника и повёл в центр зала к огромной, уходящей к потолку винтовой лестнице. Толпа вокруг нас переливалась флуоресцентными одеяниями и белоснежными в лучах ультрафиолета улыбками. Дойдя до лестницы, мы начали наше медитативное восхождение: в тот момент мне казалось, что на ступенях сидят сотни – нет, тысячи и даже миллионы людей в изменённом состоянии, возбуждённо обсуждающие бесчисленное количество тем. Мы пробирались через них медленно, с трудом находя клочок свободного пространства, чтобы поставить ногу и сделать следующий шаг.
Наконец мы стояли на вершине этой вавилонской башни перед большой металлической дверью, которую, подобно зубастому Церберу, охранял суровый охранник-здоровяк. Шеер чуть заметно кивнул ему, как старому знакомому, и тот открыл врата в сей локальный рай – техническое помещение, превращённое в ещё один чилаут, но более камерный и претенциозный: с белыми диванами, небольшим баром, приглушённым светом и живым диджеем, играющим сироповидный эмбиент. Люди сидели и лежали повсюду: одни употребляли, другие разговаривали или целовались, некоторые практически совокуплялись, а остальные при всём при этом сладко спали. Мы обогнули несколько диванов, достигли бара, над которым мерцала неоновая голограмма «Воды нет! Никакой!!!», и зашли в подсобку – затхлую кладовку с очередной ведущей наверх узкой лестницей. Так мы попали на крышу: рогатая луна покачивалась прямо над головой сияющим золотым тельцом, а звёзды заполняли всю видимую область неба и игриво подмигивали, будто шепча: «Что, нормально тебя штырит, приятель?» Конечно, нормально: как говорили старики, звёзд в Москве и до климатического кризиса почти никогда не было видно, а сейчас и подавно. Меня явно глючило. Осознав этот факт, я инстинктивно сглотнул, с натугой вдохнул отфильтрованный, холодный после привычных летних заморозков воздух и без сил повалился на крышу. Вертолётить стало чуть меньше. Глаза медленно закрывались, сознание отключалось, клонило в сон.
– Эй, чувак, ты давай тут не отрубайся! Так недолго и кони двинуть.
Шеер присел на корточки и слегка похлопал меня по щекам.
– Доставай давай росфон.
Я с трудом сунул руку в левый карман штанов, вынул потрёпанный китайский аппарат, разблокировал его лицом (как он меня, такого упоротого, узнал?) и протянул шееру. Тот покрутил росфон в руках и с грустным «Ну, пиздос» прилёг рядом. Нажал на свою правую кисть, в которую был имплантирован микроскопический роутер, и принялся копаться в настройках росфона. Пошаманив с его
– Так, сидим не больше трёх минут и сваливаем отсюда. Время пошло. Чего сёрчим?
Я напряг лоб, собрал покидающую меня волю в кулак и тяжело выдохнул:
– «Синтетика», «пыль», «Китай», «семь крипто-юаней».
От умственных усилий меня закрутило с ещё большей силой. Я резко перегнулся влево и, еле успев разблокировать сопло фильтра, блеванул на крышу.
– Да, чувак, поблюй-поблюй, должно стать легче.
Пока моё тело сжималось в жалкий комок, шеер искал инфу. Его голос шёпотом руководил умным ассистентом, периодически задавая мне контрольные вопросы («Какого цвета пыль?», «Как принимал?», «Пил алкоголь?», «Как выглядел барыга»?) и что-то бубня себе под нос, но были ли то особые заклинания или привычный русскому уху мат – этого я разобрать не мог.