К моему удивлению, он бесстрашно пожал ее и спросил.
- Когда мы уйдем отсюда?
Я удивился. Честно говоря не ожидал такой реакции. Думал, что придется просить поверить мне, убеждать в своих честных намерениях, уговаривать его. Тащить их против воли не получится. Нам ведь еще от Коршуна оторваться нужно будет, он нас просто так не отпустит.
- Кто пойдет с нами? - спросил я у Сергеича.
- Гена со своими ребятами и пойдет, - ответил тот.
- Ну пошли. Мешок, кстати, верните, - попросил я.
Мне отдали мои вещи, и я, взяв на руки Мишу, направился к тоннелю. Передо мной шли Митя и Вика, позади четверо патрульных.
- Мы тоже уходим, - опомнился Коршун, - развяжите моих людей и верните оружие.
- Э-нет, - сказал Сергеич. - Развязать-развяжем, а вот отпустим только тогда, когда мои ребята принесут патроны или вернут детей. В этом случае мы еще раз поговорим.
- Мне больше не о чем с тобой разговаривать, - зло отрезал работорговец.
- И все-таки я попрошу вас остаться, а-то есть подозрения, что вы можете напасть на моих ребят и отобрать и патроны, и детей.
Он кивнул своим людям и те обступили работорговцев плотным кольцом.
Входя под своды тоннеля я отчетливо слышал, как скрежещет зубами Коршун.
3 глава
Мы медленно шли по тоннелю. Зная, что Коршуна не выпустят со станции, я берег силы ребят, ведь дальше придется бежать. Теперь впереди шли два патрульных, пытливо освещая пространство перед собой мощными фонарями; за ними я с Мишей на руках, он, после пережитого ужаса, совсем сомлел; рядом, таща за руку сестру, шел Митя; за нами, погрузившись в свои думы - командир патруля Гена; замыкали наш отряд еще два патрульных. Все молчали. Слышен был лишь скрип ботинок и капель грунтовых вод, звонко бивших по рельсам. Крысы - вечные квартиранты подземелий - попрятались, испугавшись фонарей, и, только после того как люди проходили, высовывали носики из убежищ, вынюхивая чем бы поживиться. Пройдя в тишине примерно полчаса, Гена вдруг кашлянул и хрипло сказал:
- Слышь, пацан! Эй, Митя, ты это... ты уж прости нас, пожалуйста!
Митя промолчал, только голова его дернулась как от прикосновения чего-то мерзкого. Гена опять понурил голову и поплелся следом.
- А давай я тебя, нет вас, усыновлю, и это... удочерю! - Вновь оживился он. - Отпустим старика с его цинками, скажем, что убежал. Вернемся на станцию, я объявлю вас своими детьми. Не бойся, Любка не станет мне перечить, да и Васька обрадуется!
Вопрос опять остался без ответа, лишь бойцы начали коситься на командира, не нарушая, впрочем, молчания. Еще через десять минут он набрал в грудь воздуха, собираясь еще что-то сказать, но тут я перебил:
- Пришли. Стойте здесь.