Этого не может быть! Она летит на огромной птице!

Невероятная сила несла ее по небу, как маленького муравья, который до этого жил в своем муравейнике, на крохотной поляне, а теперь его взору представился весь лес. Орлиан поднимался все выше, прорываясь сквозь покрывало грязно-лиловых облаков. Под ними расстилался Тиберлоу с крохотными домиками, изгибами улиц, парками, площадями, газонами, все это казалось нереальным, словно игрушечным. Впереди раскинулись покатые зеленые горы, с множеством расщелин и углублений.

— Это Орлианские холмы, — сквозь свист ветра послышался голос Макса, — севернее от них будет Недозволительный рынок.

Плотные облака темно-сизого цвета, словно исполинский шатер заполняли небо, зияя редкими просветами. Орлиан летел ровно, плавно покачиваясь от взмахов собственных крыльев.

Встречный ветер мигом сорвал капюшон с Сониной головы, растрепав волосы. Мокрые пряди, больно хлопали по щекам, но ей было все равно. Она крепко держалась за своего нового друга и просто дышала. Дышала каждой клеточкой своего тела и вдруг ощутила ее… свободу! Свободу, ради которой стоит жить.

Где — то через час орлиан начал плавно снижаться. Сквозь плотный слой облаков просматривались многочисленные павильоны и толпы людей, казавшиеся маленькими букашками. Приземлившись на щербатой площади, утопающей в грязных озерцах луж, друзья спрыгнули с Крепыша и направились к обшарпанному зданию, откуда доносились повизгивания орлианов. Перед тем как войти в помещение, Макс достал из кармана мутную монетку и протянул ее человеку на входе. Тот, в ответ отдал ему рифленый жетон с номером и открыл шлагбаум. Макс завел своего питомца в стойло с соответствующим номером и погладив его по голове дал указание:

— Веди себя прилично, Крепыш. Мы скоро вернемся.

Орлиан послушно склонил голову и улегся на грязный пол с сеном. Пара вышла из здания и направилась к ржавым воротам, с настежь открытыми створками.

— Не отходи от меня ни на шаг, — сказал Макс, строго посмотрев на Соню.

Она заметила, что он сильно взволнован и теперь поняла почему. У ворот гигантскими истуканами возвышались два амбала, напоминающие горилл. Приплюснутый нос с широкими ноздрями, узкий лоб, мощный подбородок, выдвинутый вперед как у бульдога, все было покрыто короткой шерстью. На них не было плащей, только длинные балахоны, подпоясанные бечевкой да потрепанные штаны. Ступни размером с тазик покрывала густая шерсть, а в массивных ручищах мелькал длинный хлыст, рассекавший воздух.

— Нам нужно слиться с толпой, — прошептал Макс Соне на ухо, и взяв ее за руку стал бесцеремонно протискиваться в толчею людей, намеревавшихся пройти через ворота.

Один из амбалов перекинув свой хлыст через плечо, о чем — то толковал с высоким парнем, показывающим ему сложенные в стопку бумаги. Руки парня дрожали, как парящие кустарники на ветру, отчего бумажки то и дело падали на землю. Второй бугай был занят другой жертвой, пытавшейся провезти в телеге огромную бутыль с вязкой жидкостью.

— Это что разрешение на продажу? — взревел он, одной рукой подняв плюгавого мужичка за грудки, — Оно стоит пятьдесят кровтов, а не пять, что ты заплатил, олух! Вздумал меня дурачить? — он так затряс несчастного, что казалось, еще немного и тот испустит дух.

— Побежали, — шепнул Макс, и пользуясь моментом, юркнул через ворота, потянув за собой онемевшую от страха подругу.

Удачно проскочив мимо громил, они тут же затерялись в снующей толпе, стараясь не привлекать к себе внимание.

— Кто это такие? — спросила Соня, у которой до сих пор дрожали колени.

— Отары, — скривился Макс. — Частенько промышляют разбоями, браконьерством и грабежами. Они основные сбытчики этого рынка, поговаривают и его основатели.

— Такие огромные и страшные, — отметила она.

— Да не самые приятные существа. Они живут здесь неподалеку, сразу за Орлианскими холмами начинаются их пещеры. Туда лучше не соваться.

Недалеко от ворот возвышалось огромное здание, напоминающее многоярусную автомобильную парковку. Груженые повозками орлианы, то и дело подлетали к своим отведенным местам, а затем, уже пустые, улетали за новым товаром. Они кряхтели и пыхтели как старые телеги, перетаскивая тяжелую поклажу, забитую разной всячиной.