Тусклые шаги приближаются ко мне. Знакомые кожаные сапоги. Но когда я убираю руки от лица, чтобы посмотреть на своего спасителя, его очертания расплываются.
Он приседает и поддерживает меня, его взгляд наконец встречается с моим, а глаза смягчаются.
— Роуэн, — шепчу я. — Что ты наделал? Ты должен был позвонить в полицию…
Он убирает пистолет и прерывает меня, обхватив мои щеки обеими руками. — Ты в порядке?
Мои губы дрогнули. — Я не знаю.
Его лицо пересекает чувство вины. Он притягивает меня к себе и снова и снова прижимается своими губами к моим. Его поцелуи нежны, но в них чувствуется отчаяние. — Мне жаль. Мне так жаль.
— Я не понимаю, что происходит.
Его челюсть сжимается. Он не говорит, о чем думает, и это пугает меня.
— Я хочу выбраться отсюда.
Он прижимает меня к себе, его ладонь обхватывает мой затылок. — Мы уйдем. Оставайся здесь. Только сначала мне нужно кое о чем позаботиться.
Я киваю ему в грудь, онемев. — Хорошо.
Он отстраняется от меня. — Не смотри в окно.
Меня охватывает смятение. — Что?
— Обещай мне, что не будешь смотреть в окно.
Я сглатываю. — Хорошо.
Он бросает на меня последний долгий взгляд и уходит.
Проходит несколько секунд. Сначала я не собираюсь подниматься с земли. Я даже не уверена, что у меня хватит на это сил. Но когда я слышу звуки борьбы, в кровь поступает адреналин, и я, ковыляя, поднимаюсь на ноги.
Шторы затемнены, но звукоизоляция отвратительная. До моих ушей доносятся крики. Звуки потасовки.