— Что скажешь? — спрашивает она меня после того, как мы делаем первый глоток.
— Вкусно. Дай-ка я попробую твой.
Она отодвигает свой бокал в мою сторону и берет мой. Я смотрю, как ее губы прижимаются к ободку моего бокала. Ее напиток идеально сбалансирован. В моем слишком много горечи.
— Неплохо для первой попытки, — говорит она. — Посмотрим, как ты справишься со следующим рецептом.
— Я чувствую себя немного подавленным всей этой новой информацией. Думаю, пора сделать перерыв.
Она смеется. — Как пожелаешь, Роуэн. За это ты заплатил пять тысяч долларов, помнишь?
Я встаю, поднимаю ее, чтобы она села на барную стойку, и делаю шаг между ее ног. Сидя там, она почти на уровне моих глаз. Я обхватываю ее ладонями.
— Чего бы я ни пожелал? Опасные слова, Солнышко.
Медленно расстегиваю пуговицы ее рубашки. Под ней светло-голубой бюстгальтер с застежкой спереди, которую очень удобно расстегнуть.
Когда ее тело вываливается наружу, я издаю низкий звук. Мой член набухает. Так чертовски идеально. Я наклоняюсь, чтобы захватить ртом ее грудь. Она стонет и выгибает спину, прижимаясь ко мне, словно желая, чтобы я сделал то же самое с ее другой грудью, но я отстраняюсь и беру свой напиток.
Она шипит, когда прохладное стекло соприкасается с ее кожей. С закрытыми глазами она завороженно смотрит, как я катаю стакан взад-вперед по ее соскам, пока они не затвердевают в точки. Я опрокидываю коктейль и позволяю небольшой части янтарной жидкости стечь по ее груди. Я наклоняюсь и ловлю языком стекающую жидкость.
Она издала стон. — О Боже.
— Так еще вкуснее, — бормочу я и провожу языком по ее горячей влажной плоти.
Она зарывается пальцами в мои волосы, притягивая меня ближе. Если я что-то и люблю в трахе с ней, так это когда она показывает мне, как она нуждается во мне, как сильно хочет большего.
Я сосу ее сиськи, пока они не становятся розовыми и не покрываются засосами, а затем стягиваю с нее майку и лифчик. Просунув руки под ее попку, я перемещаю ее с барной стойки на один из барных стульев.
Это идеальная высота.
Ее джинсы снимаются вместе с трусиками, и вот она уже голая на табурете, спиной к барной стойке, ее ноги раздвинуты для меня, только для меня, в ресторане, принадлежащем ее бывшему.
Она оглядывается по сторонам, и по ее шее пробегает румянец, словно она только сейчас осознает, насколько это чертовски грязно и горячо.
Я снимаю рубашку и бросаю ее на барную стойку. — Нервничаешь?
Она прикусывает губу. — Это так неправильно. Что, если нас поймают?