Рассказ моей матери об Императрице Марии Феодоровне

Леонтьев Константин Николаевич (1831-1891) - выдающийся русский философ, писатель и публицист, поздний славянофил. Он рассматривал либерализм с его "омещаниванием" быта и культом общего благополучия как главную угрозу для современной цивилизации. Леонтьев отстаивал идеи "византизма" (церковность, монархизм, сословная иерархия) и поддерживал союз России с восточными странами как средство защиты от революционных волнений. В советский период творчество Леонтьева не переиздавалось. Основные религиозно-философские идеи мыслителя нашли отражение в его работе "Византизм и славянство".

Константин Леонтьев (1831 - 1891) знаменит, прежде всего, как философ, а также как историк литературы и культуры. "Эту рукопись я получил недавно. Автор ее ушел из жизни около года назад в своем имении. Он поручил одному из своих родственников передать ее мне вместе с другими фрагментами своих воспоминаний. Хотя мы с покойным Ладневым не были близкими друзьями и встретились всего дважды, обе встречи оказались весьма благоприятными для сближения. Я не буду подробно рассказывать о нашем первом знакомстве в том самом Константинополе, где начинается его рассказ, и о нашем втором свидании на Дунае. Между этими двумя встречами прошло примерно десять лет, и Ладнев за это время сильно изменился: он постарел и стал очень печален."

Летом 1868 года мы, консулы Нижнего Дуная в Галаце, Измаиле и Тульче, получили через министерство иностранных дел экземпляр литографированной записки судебного следователя из одной из восточных губерний. В ней сообщалось о бегстве старовера Александра Иванова Масляева, который находился под наблюдением местной полиции, а также о его убийстве почти совершенно слепой старухи с целью ограбления. По словам следователя, эта старушка была благодетельницей убийцы. Подробности, изложенные в записке, представляли Масляева в весьма неблагоприятном свете…

Я знал отца Макария лично, пусть и недолго, так как сам провел год на Афоне 17 лет назад (71–72), постоянно пользуясь его гостеприимством. Это был великий, истинный подвижник, как в телесном, так и в духовном смысле, достойный древних времен монашества, и вместе с тем совершенно современный, живой и привлекательный. Можно даже сказать, что в некоторых случаях он был почти светским человеком в самом положительном значении этого слова, т.е. выглядел изящно, был веселым и общительным.

«…Неужели доброта и „мораль“ не найдут применения нигде, кроме как в литературе? Неужели только в литературе, под предлогом служения «идеям», будут оправданы и даже похвальны злопамятность, желчь, яд, упорство и гордость, даже из-за незначительных нюансов в этих идеях? Нет! Не верю в это! Не хочу верить в неисправимость этого зла! Не хочу впадать в отчаяние…»

Многим русским трудно расстаться с любимой идеей о славном мире, заключенном в стенах самого Царьграда, даже если общие условия европейской политики приведут к соглашению с Турцией. В таком случае вполне естественно ожидать какой-то комбинации, которая сделала бы Константинополь и оба пролива зависимыми от нас, пусть и косвенно, но все же надежно, учитывая силу обстоятельств. Как это часто бывает в подлинно великих и судьбоносных исторических событиях, живое чувство сердца и мечты пробужденного патриотизма гармонируют с самым верным, спокойным и дальновидным политическим расчетом…