Юлия Рыбенцева

И с тех пор Ермил начал скучать. Возьмет ли он метлу в руки, начнет ли чистить хозяйского жеребца или сгребать сугробы – его душа не лежит к работе. Поужинает, ляжет спать на печь, и тепло ему, и сытно, но в мыслях у него неспокойно. Ему представляется, как они с купцом едут по дороге: поле белое, небо белое; полозья визжат, вешки по сторонам стоят, а купец запахнул шубу, и из-за нее у него бумажник оттопырился. Люди храпят, на дворе петухи начинают кричать, в соборе к утрене ударят, а Ермил все вертится с бока на бок. Он разъелся на хозяйских харчах: щеки у него отдулись, шея стала как у борова, а кафтан, который он захватил из дома, не сходится: когда он пытается застегнуть, петли трещат. А тут дело подошло…

«Этот рассказ основан на воспоминаниях о том, как его излагал в 1918 году Ефим Андреевич Лещик, представитель середины прошлого века, когда еще сохранялись такие качества, как взаимная учтивость, уважение к пожилым и женщинам, а также очарование размеренного и выразительного устного повествования, которое сейчас уступило место анекдотам в три строки или пересказам утренних газет…»