Эмиль Брагинский

Звонки посыпались один за другим, не оставляя Алле ни минуты на отдых. Они навели ее на мысль, что эти разноцветные кусочки бумаги могут действительно представлять собой ценность. Алла достала один из кляссеров, открыла его и… марки не произвели на нее никакого впечатления, разве что каждая была в прозрачном пакетике. Сбоку от пакетика был прикреплен какой-то номер. Алла задумалась, что этот номер может означать. Цену? Вряд ли. Что же еще? Она долго размышляла и вспомнила, что ее бывший третий муж не читал книг, но увлекался чтением и перечитыванием французского каталога марок, хотя и не знал французского языка. Она нашла каталог – толстую желтую книгу, начала листать и обнаружила, что на каждой странице есть фотографии марок, а под ними мелкими цифрами – столбики. Алла не была уж такой темной – все-таки работала регистратором в ведомственной поликлинике.

Женино меню неизменно состояло из горохового супа и блинчиков с вареньем, чаще всего с вишневым. Блюда всегда отличались невероятным вкусом. У знакомых мужчин Женя была известна под кодовым названием: "Суп с блинчиками". Существовало еще нечто для третьего блюда. Женя, как и в старом анекдоте, не могла отказать желающим остаться на ночь только в двух случаях: если ее об этом очень просили или если видела, что человеку это действительно нужно. Раздеваясь, Женя всегда говорила одно и то же: – Эту идею – суп гороховый и блинчики – я почерпнула в Швеции, когда была там в туристической поездке. Они едят это каждый четверг. Отвернитесь! У меня грудь не такая, чтобы на нее смотреть на свету! Разумеется, никто, кроме редких идиотов, не отворачивался. Ее великолепная грудь была главным достоинством Жени.

«… И вот сейчас, когда Юрий Сергеевич Толоконников, инженер министерства с командировочным удостоверением в бумажнике, сорока двух лет, беспартийный, женатый, возвращался в Москву, он чувствовал в душе зов предков, был готов совершить необдуманный поступок и точно знал, что никогда его не совершит.Он смотрел в окно, был вечер, за окном подмаргивали ему огоньки неведомых городов. В купе находиться было невозможно, потому что на верхней полке визгливо храпел толстяк: он сильно набрался на проезжем вокзале, и теперь соседи должны были расплачиваться за это. На нижней полке одна пожилая женщина рассказывала другой не менее пожилой женщине, что хороший творог можно приготовить из обыкновенного кефира. В коридоре орало радио – передавали концерт по заявкам пассажиров, которые не давали никаких заявок. Мужчина в майке сосал помидор, и с волосатых пальцев капало на пол.«Выхожу! – неожиданно решил Толоконников. – Сейчас вот возьму и выйду на любом полустанке. Нет, скорый поезд на полустанках не останавливается. Сойду в каком-нибудь городе, это даже лучше».Тут Юрий Сергеевич еще раз посмотрел в темное окно и перепугался: «Куда же я сойду на ночь глядя?» …»

«… – Вот он, знаменитый дворец Вогезов! – сказал переводчик. – Хотите взглянуть? Никодим Петрович послушно шагнул под арку, ведущую к ансамблю Вогезов. Это стало величайшей ошибкой в его скромной жизни. Никодим Петрович уселся на скамейке в сквере, окруженном великолепием дворцов. Они не произвели на бизнесмена ни малейшего впечатления: дома стояли плотно друг к другу, все были похожи, как близнецы. Архитектор, очевидно, неудачник, поскольку покупатели это не ценят. Никодим Петрович перевел взгляд на конную статую и подумал, что таких статуй в Петербурге пруд пруди. Затем он посмотрел на соседнюю скамейку и заметил кроссовки, при этом подумал, что они низкого качества – китайского производства. На кроссовках были джинсы, не фирменные, и Никодим Петрович подумал об этом. Подняв взгляд немного выше, он увидел легкую куртку. Октябрь, и в Париже стояла ласковая, теплая погода. Никодим Петрович небрежно посмотрел вверх и обнаружил тонкий женский профиль. Женщина, почувствовав его взгляд, невольно обернулась. Теперь Никодим Петрович увидел казалось бы простое, но чистое и вдохновенно-нежное лицо с глубокими светлыми глазами, как у Мадонны Филиппо Липпи. Он, конечно, никогда не слышал о средневековом итальянском живописце Липпи. Но сердце Никодима Петровича остановилось, и он подумал, что умер. Он стал белым, как бумага для лазерного принтера. Даже губы побелели. …»

«… В детстве Сана болела свинкой. На шее, под правым ухом, вздулся и покраснел шар. Сана, конечно, выздоровела, но свинка сделала свое свинское дело – Сана слегка оглохла на правое ухо. Потом Сана болела редкой болезнью под красивым названием эритема. Потом ездила к тете в Ашхабад и подхватила местную заразу, название которой позабыла, но зараза зато Сану не забыла и оставила у нее на щеке клеймо, вроде тех, которыми когда-то клеймили каторжников. В первую свою туристическую поездку Сана съездила в Бельгию – благополучную и стерильную, как хирургическая салфетка. И в славном городе Брюсселе умудрилась заболеть аж черной оспой. Это был единственный в Бельгии случай заболевания черной оспой за последние двести лет. Отель, в котором останавливалась туристическая группа, срочно закрыли. Всех спутников Саны интернировали куда-то за город без права общения с белым светом. А Сану в специальной санитарной машине под почетным эскортом мотоциклистов сопроводили в инфекционную больницу. Прохожие судачили о том, что, должно быть, заболел приезжий Президент или Премьер-Министр. В больнице для Саны выделили отдельный этаж, и в течение нескольких недель ее обслуживало двенадцать человек, облаченных в скафандры и похожих потому на космонавтов. В конце концов Сана вернулась в Москву с лицом, побитым мелкими рытвинами, как некогда у товарища Сталина.Вернувшись из Бельгии, Сана долго рассматривала себя в зеркале и точно поняла, что с личной жизнью покончено. Но… Сана никак не желала с этим мириться. …»

Нина, как правило, обедала дома, поскольку жила недалеко от фирмы, где работала манекенщицей. Не топ-моделью, а просто манекенщицей, но высокого уровня. Тонкая, как прутик, Нина легко носила любое платье, оно сидело на ней так же удобно, как на вешалке, а в смелом купальном костюме она чувствовала себя совершенно свободно, ведь у нее было гладкое, как будто полированное тело и идеальные пропорции для тех, кто предпочитает худеньких. На обед должен был приходить Нинин муж, которого звали Тушканчик. Никто не помнил, почему его так прозвали. Он был значительно ниже жены, но при этом могуче широким. По сути, Нина держала мужа только для того, чтобы обедать вместе. Дело в том, что она могла приступить к еде только после занятий сексом. У нее была такая привычка или потребность организма, как хотите, но каждый день, перед обедом, муж был обязан выполнять супружеские обязанности, независимо от его настроения. Другого смысла в муже не было вовсе.

Когда иностранцы встречали горничную Лизу, они вовсе не думали о том, чтобы улучшить её английское или французское произношение, а сразу предлагали деньги за незначительную услугу. Они, глупые, никак не могли понять, почему Лиза отказывается. Какому-то настойчивому бельгийцу Лиза с раздражением пояснила, что делает это из любви, а не за деньги. Бельгиец согласился, что любовь, конечно, лучше, хотя в конечном итоге обходится дороже, но он тоже готов к любви. Лиза же резко заметила, что он ей не симпатичен. Примитивный бельгиец был весьма удивлён, как он может не нравиться, ведь у него старинный фламандский замок под Антверпеном и завод по производству стиральных машин. Бельгиец был не самым худшим вариантом — он приехал и уехал, а вот гостиничный охранник Алеша, который гордо называл себя секьюрити, находился в гостинице постоянно, но и он не был худшим, потому что был ещё Дмитрий Саввич. Он приходил в гостиницу для деловой встречи с тем самым бельгийцем, чтобы купить у него не стиральные машины, а замок под Антверпеном. Но как только Дмитрий Саввич увидел Лизу, он тут же забыл о славном городе Антверпен, который навсегда прославлен тем, что в нём жил и работал великий Питер Пауль Рубенс. Дмитрий Саввич увидел Лизу в форменной одежде, с кружевным чепчиком и фартуком, с японским пылесосом в руке, и задал мудрый вопрос: – Что вы здесь делаете? Вам с такой королевской внешностью работать горничной?!

Сергей поднял голову, но не смотрел на Лелю, а смотрел куда-то вдаль. – А ну, не отворачивайтесь! – резко сказала Леля. – Осталось последнее – лифчик. Внимание! Р-раз! – Леля быстро сняла лифчик, выпрямилась, расправила плечи и слегка их откинула назад, как делают профессионалы… И только теперь заговорил Сергей: – У вас гуськи появились! – Что? – не поняла Леля. – Ну, пупырышки от холода. Здесь плохо отапливают. Зачем вы себя унижаете? – В голосе Сергея не было нотации, только сочувствие, а точнее – жалость. – Раздеваться нужно по любви, а не просто так, Леля! А Леля… Леля всхлипнула, сначала тихо, а затем громче, и вскоре полились слезы…

Эльдар Александрович Рязанов (1927–2015) – советский и российский кинорежиссёр, сценарист, актёр, поэт, драматург, телеведущий, педагог и продюсер. Народный артист СССР (1984). Эмиль Вениаминович Брагинский (1921–1998) – советский и российский прозаик, драматург и сценарист. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1976). Идея создания этого произведения пришла в голову Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова после того, как они услышали историю о мужчине, который после бани зашёл к друзьям, где весело провёл время, а затем, уставший и довольный, уснул. У не совсем трезвых приятелей возникла блестящая идея отправить своего несчастного товарища в поезд, направляющийся в Ленинград. В итоге, когда ничего не подозревающий друг проснулся в поезде, в общем вагоне, прибывшем в город на Неве, он обнаружил, что у него остались только веник, портфель и пятнадцать копеек в кармане. Брагинский и Рязанов начали фантазировать о том, как могли бы развиваться события этой почти детективной истории. В результате получилась весёлая и лиричная пьеса о Жене Лукашине, Наде Шевелевой и Ипполите. Чтобы придать этому сюжету черты сказки, авторы поместили его в атмосферу новогодней ночи. В итоге возникла самая фантастическая история, без которой невозможно представить себе хотя бы один предновогодний вечер. Теперь эту правдивую, весёлую и мелодраматичную историю можно также слушать…

Жанр «комического детектива», представленный в «Берегись автомобиля!», вновь используется авторами в повести «Убийство в библиотеке». Пародируя популярные приемы и элементы детективных произведений, Э. Брагинский и Э. Рязанов поднимают в своем тексте важную проблему преподавания гуманитарных дисциплин в школах, акцентируя внимание на необходимости живого и творческого подхода к обучению литературе, истории и обществоведению.