Максим Горький

Мысль, которая заметно чаще других терзает его душу, — это мысль о боге. Порой кажется, что это не просто мысль, а напряженное противодействие чему-то, что он ощущает над собой. Он говорит об этом реже, чем хотел бы, но размышляет – всегда. Вряд ли это признак старости или предвестие смерти; скорее, это проистекает из его прекрасной человеческой гордости. И – немного от обиды, ведь, будучи Львом Толстым, крайне оскорбительно подчинять свою волю какому-то стрептококку. Если бы он был естествоиспытателем, он, безусловно, создал бы гениальные гипотезы и совершил бы великие открытия…

Шагая по полю, он размышлял о том, что, возможно, в городе ему удастся хорошо заработать и к весне, вернувшись домой, он женится на Василисе Шамовой. Он представлял себе Василису – полной, крепкой, аккуратной. А может, он найдет работу дворником у состоятельного купца и женится уже не на Василисе, а на какой-нибудь городской девушке. Он шёл, а за ним тихо начинал светать рассвет, вокруг незаметно исчезали ночные тени, и на снег ложились бледно-жёлтые лучи зимнего солнца. Снег под ногами стал хрустеть веселее и громче, Ванюшка запел песню. Три двугривенных звякали в кармане его штанов, а в голове, под звуки песни, медленно возникали мысли и предположения о будущем…

«Биография» является продолжением «Изложения фактов и дум, от взаимодействия которых отсохли лучшие куски моего сердца». Написана, очевидно, вскоре после «Изложения». Отдельные эпизоды соответствуют событиям, описанным в повести «В людях». Трактовка событий и образов в «Биографии» и «В людях» различна, так же как и в «Изложении фактов и дум» и «Детстве». Начало рукописи до слов: «Следует возвращение в недра семейства моих хозяев» не связано напрямую с «Изложением…» и имеет характер обращения к корреспонденту, которому адресована вся рукопись и все воспоминания о годах жизни «в людях». Исходя из биографических фактов, можно предположить, что это обращение адресовано О.Ю. Каминской, послужившей прототипом героини позднейшего рассказа «О первой любви». Публикуется впервые по рукописи, хранящейся в Архиве А.М. Горького.

За четыре месяца, проведенных мною в Союзе Советов, я получил более тысячи писем, среди которых около двухсот были от граждан с противосоветскими взглядами. Многие авторы писем требуют ответа, но я физически не в состоянии ответить каждому индивидуально, поэтому отвечаю всем сразу. Чтобы избежать вопросов о том, кому именно адресован ответ, я упоминаю некоторых корреспондентов: …

Аудиокнига "Чудаки" - Максим Горький слушать онлайн, бесплатно.

«Дача в сосновой роще; сквозь редкие стволы видно стену дома, два окна, затянутые марлей, дверь и невысокую террасу. На первом плане стол, устроенный вокруг ствола большой сосны, кресло-качалка, плетёные стулья. Висит гамак. Поздний вечер, лунный свет. Когда поднимают занавес, среди деревьев видно серую фигуру доктора Потехина, он в шляпе, широком пальто. Прислушивается, глядя в сторону дачи, и, пожимая плечами, уходит не спеша налево. Через несколько секунд на террасу выходят Мастаков и Ольга, идут наискось и направо…»

Как-то раз я сидел в кабачке с одним человеком и, ради развлечения, уговаривал его рассказать какую-нибудь историю из своей жизни. Мой собеседник был невероятно изможденным и потертым, казалось, что он всю свою жизнь проходил через узкие места и повсюду задевал своим телом, в результате чего его костюм превратился в лохмотья, а тело словно растаяло, как будто его сорвало с костей. Этот человек был худым, угловатым и совершенно лысым — на его желтом черепе не росло ни одного волоска. Щеки у него были впалые, скулы выступали острыми углами, а кожа на них так натянулась, что даже лоснилась, в то время как на остальной части лица она была изрезана тонкими морщинами. Но его глаза смотрели живо и умно; хрящеватый длинный нос то и дело насмешливо подергивался, и речь этого человека лилась из уст, полузакрытых жесткими рыжими усами. Мне казалось, что его жизнь была очень интересной…

«С тех пор, как он стал „нашим известным и талантливым беллетристом“, Иван Иванович Иванов ежегодно организует для себя ёлку…».

«У каждого человека есть пятна на совести, – у меня тоже есть одно. Но многие люди воспринимают эти отметины на лице своей души довольно легко; они носят их так же непринужденно, как отглаженные рубашки, а я не ношу таких рубашек и, вероятно, поэтому – испытываю сильный дискомфорт из-за своего пятна. В общем – я хочу покаяться…»

Впервые опубликовано в «Самарской газете», 1896, номер 67, 24 марта. В собрание сочинений не включалось. Печатается по тексту «Самарской газеты».

Матросы и капитаны, акулы и штормы, курортные видения и морские мечты… Герои этих рассказов противостоят стихии, спасают тех, кто тонет, ищут любовь, теряют себя и находят смысл – на палубах, под килем, среди чаек, скал и соленого ветра. В сборнике представлены работы Толстого, Короленко, Станюковича, Серафимовича, Куприна, Бунина, Житкова, Паустовского, Айтматова и других мастеров русской прозы, которые открывают читателю мир моря – суровый, завораживающий, бесконечно живой.

Май выдался сухим, дождь лишь дважды освежил жёсткий суглинок полей деревни Дубовки, и снова с гордостью развернулись длинные, жаркие дни, движущиеся всё медленней. С июня начали звучать сухие грозы, обманывающие надежды крестьян. Только во второй половине июня небо полностью затянули серые облака, и на поля упала мелкая пыль дождей, назойливо напоминающая осень…

Осенью маленький рыжий солдат Лука Чекин, парень тихий, с круглыми, как у совы, глазами и большими, не по лицу, жёсткими усами, ехал на пароходе из Царицына в Макарьев. Он очень гордился своими усами, хотя те росли некрасиво, торча во все стороны. Лука три года служил денщиком у пьяного поручика Слепухина под началом его многодетной черноглазой жены, которую поручик звал Галкой. Три года он терпел её раздражённые крики и множество обид, а сам Слепухин нередко, проигравшись в карты или поссорившись с женой, бил Луку по щекам своими широкими, всегда потными ладонями…

Впервые опубликовано в журнале «Русская мысль» в 1895 году, номер 9. Рассказ входил во все сборники сочинений. Основан на одном из эпизодов из жизни Горького в Тифлисе в конце декабря 1891 года. Прототипом Кравцова стал грузин Г. Читадзе, сын крестьянина и деятель революционного движения. Вокруг заболевшего Читадзе дежурили его товарищи — молодежь с революционными взглядами; среди них находился и Горький. Публикуется по тексту, подготовленному Горьким для собрания сочинений в издании «Книга».

В Мурманске кто-то сказал мне: „Здесь прекрасно читать Джека Лондона“. Эти слова содержат очень точную мысль. На жестоком берегу Ледовитого океана, где зимой людей подавляет полярная ночь, от человека требуется максимальное напряжение воли к жизни, а Джек Лондон – писатель, который хорошо понимал и глубоко чувствовал творческую силу воли, умея изображать волевых людей…

Впервые опубликовано в «Самарской газете» в 1895 году, номер 250, 19 ноября, под заголовком «О том, как поймали Семагу. Набросок». М. Горький планировал добавить рассказ в третий том «Очерков и рассказов», и в начале 1899 года он написал издателю С. Дороватовскому: «Семага» у вас? Я его искал. Да, его можно вставить в книжку, кажется» (Архив А. М. Горького). Однако рассказ в книгу не вошёл. В собрание сочинений он также не был включён. Публикуется по сохранившейся вырезке из «Самарской газеты» с исправлениями, сделанными рукой М. Горького (Архив А. М. Горького).

Впервые опубликовано в «Самарской газете» в 1894 году, номер 254, 11 декабря; номер 257, 15 декабря; номер 258, 16 декабря; номер 264, 25 декабря; номер 265, 29 декабря; номер 267, 31 декабря. Рассказ был написан в 1894 году. Он включался во все сборники сочинений. Основой рассказа стал один из эпизодов путешествия Горького пешком из Одессы в Тифлис осенью 1891 года с неким Цулукидзе, который стал прототипом князя Шакро. Публикуется по тексту, подготовленному Горьким для собрания сочинений в издании «Книга».

Это наказ истории, лозунг эпохи. Для достижения данной цели Советская власть открывает и продолжает открывать различные вузы и техникумы; для реализации этой задачи партия вооружает рабоче-крестьянскую массу политической грамотностью, организует в ней осознание классовых интересов, внушает рабочим и крестьянам четкое понимание их исторической миссии: создать своё, свободное, социалистическое государство…

Мещанин – это существо, чьи мысли ограничены узким кругом давно выработанных навыков, и в рамках этого круга он мыслит автоматически. Влияние семьи, школы, церкви, „гуманитарной“ литературы, а также всего, что представляет собой „дух законов“ и „традиции“ буржуазии, формирует в умах мещан простой механизм, похожий на часы. Пружина, которая приводит в движение колёсики мещанских идей, активируется силой тяготения мещанина к спокойствию. Все молитвы мещан можно свести без потери их выразительности к двум словам: „Господи, помилуй!“.

У меня был друг, – угаси, господи, его пылкую душу! Зачем ей гореть там, у полярного круга, куда он уехал невольно?.. Угаси, господи, его душу! Огонь её не осветит ничего, кроме пустыни, снега в которых не растает от пламени его души, и не исчезнут от него чёрные тучи одиночества, как дым исчезает от пламени! У меня был друг, – он был молод в то время, когда погиб. Однажды он направлялся ко мне в гости, но – он слишком любил прямые дороги, и вот, не заезжая ко мне, он проехал туда, где живёт сейчас и откуда уже не вернётся…

«Это было дерзко, и все невольно решили, что виновник инцидента уже найден. В зале произошли движения; издатель подошел ближе к группе, редактор встал на цыпочки, пытаясь заглянуть через головы наборщиков в лицо говорившему. Наборщики разошлись в стороны. Перед редактором стоял коренастый парень в синей блузе, с рябым лицом и вьющимися вверх вихрами на левом виске. Он стоял, глубоко засунув руки в карманы штанов, и, равнодушно уставившись на редактора своими серыми, злыми глазами, чуть улыбался из курчавой русой бороды. Все смотрели на него – издатель сурово нахмурив брови, редактор с удивлением и гневом, метранпаж – сдержанно улыбаясь. Лица наборщиков выражали как плохо скрытое удовольствие, так и страх, и любопытство…»