– Как это случилось?
Пандора почти не слушала Элис: все эти подробности уже не имели значения. Она просто окаменела. Потом позвонила Уингам. Полетт была в школе. Пандора сообщила миссис Уинг, что уезжает в Нью-Хэмпшир, и хотела дать ей номер телефона, но никак не могла его вспомнить. Она расплакалась. Ей пришлось заглянуть в записную книжку, чтобы найти телефон своего детства.
– Я вам очень сочувствую, – сказала миссис Уинг. – Столько всего обрушилось на вас.
Затем – такси, шумный аэропорт, бесконечные ожидания, долгий перелет, поездка по знакомой дороге в неизвестное будущее, светлые длинные коридоры больницы, вопросы бородатого врача, чье имя она не запомнила, дверь в белую палату, неподвижная голова отца, ничего не выражающее лицо: желтая восковая маска, облик умирающего человека. Пандора поцеловала сухой прохладный лоб, взглянула на плотно закрытые глаза. Она знала, что он никогда больше не будет разговаривать. Тишина и бледность этого человека и этой комнаты действовали удручающе.
Пандора была в отчаянии. Она пробыла в больнице около часа, разговаривала с Элис о посторонних вещах, что-то плела насчет Алека, стараясь не говорить о самом важном, что с ней случилось со времени ее последнего приезда. Были мгновения, когда она не слышала собственных слов, она слышала только свои мысли. «Пожалуйста, умри быстро, тихо, ничего не говори перед смертью, я ничего не хочу помнить. Ничего не хочу знать. Я ничего не хочу говорить. Мне не в чем признаваться. Я совершенно одна. Я боюсь каждой новой минуты, нового часа. Я ненавижу свою жизнь. Будущее – это мутное белое пятно. Я ничего не могу представить. У меня нет чувств. Я не хочу ни пить, ни есть, ни спать. У меня нет желаний».
Пока Пандора спала в номере гостиницы, расположенной неподалеку от больницы, ее отец умер.
В три часа утра по калифорнийскому времени Дэвид Уинг тихо вошел в комнату своей младшей сестры и забрался в кровать к Полетт.
– Знаешь, есть способ найти твоего папу, – тихо сказал он и обнял ее за шею.
Полетт слегка вздрогнула.
– Как?
– У нас есть знакомый астролог. Она что-то вроде ясновидящей. – Его рука соскользнула с ее шеи и легла на плечо. Он раньше никогда не трогал так Полетт.
– И что она делает? – Полетт хотелось ответить на его ласку, но она боялась. Она не знала, что надо делать. Эта книга о сексе мало помогла.
– Иногда она находит пропавших людей. – Дэвид погладил ее руку.
– Как? – Полетт взяла руку Дэвида в свою. Их пальцы переплелись. Ее ладонь была больше, зато его сильнее.
– Она берет какой-нибудь предмет, который им принадлежал. Что-нибудь из одежды или еще что-нибудь, что они любили, вроде украшений. Держит его в руках и представляет их жизнь.
– Просто держит в руках. – Полетт почувствовала, что перестала бояться. Она медленно поднесла их сплетенные руки к себе и прижала к ночной рубашке чуть повыше груди. Она сделала первый серьезный шаг. Она не боялась Дэвида.
Вдруг Дэвид представил себе Полетт обнаженной. Даже в свои двенадцать она выглядела более зрелой, чем его старшая сестра. Он подумал, есть ли у нее волосики внизу живота и почувствовал, как что-то напрягается в его паху.
– Я могу попросить маму, чтобы она с ней поговорила.
Полетт положила голову Дэвиду на плечо. Оно было костлявым: Дэвид такой худенький.
– Но ей нужно будет дать что-нибудь, что принадлежало папе.