— В смысле идеи с браком. Надо дожать мужика — и все. Сами они на такие вещи не решаются. Чуть-чуть подтолкнуть. Сам потом спасибо скажет. Кольца нет? Штампа нет? Так и скажи. Хочу халву ем, хочу пряники, хочу сама, хочу с Игорем. Я — женщина свободная.
Я с сомнением взглянула на Милу. Все-таки она казалась мне женщиной тихой и семейной, а тут вот такие завоевательские замашки. Почти как у Татьяны Федоровны. Неужели они правы, и я должна брать Олега в оборот, как какая-нибудь расчетливая стерва? А как же любовь, страсть?.. Разве этого мало? Обязательно нужны игры и ультиматумы?
Вежливо улыбнувшись Миле, я прошла на свободное место. Спорить не хотелось, да и не время было: гости уже истекали слюной, выжидающе глядя на хозяйку.
— Ну, мои дорогие, — торжественно провозгласила выпускница кулинарных курсов. — Я приготовила несколько разных закусок, но главная тема ужина, конечно, барбекю. Мясо, рыбу, овощи можете выбирать на свой вкус, а я порекомендую гарниры и соусы, сделанные вот этими самыми ручками по рецептам шефов.
Я оглядела гастрономическое разнообразие, и поняла, что не готова рисковать и брать ребрышки, крылышки или ножки. Есть при всех, держа косточку и обгладывая… Почему-то мне стало неловко от одной мысли об этом. Поэтому я решила взять что-то знакомое и простое в обращении — колбаску. Румяная, поджаристая и сочная, она так и соблазняла всем своим видом.
— Я сама их делала, — похвасталась Мила. — Очень просто, научу, если захочешь. Эта оболочка продается отдельно. Берешь хороший фарш, зелень, лук, чеснок, я еще добавляла вяленые томаты… Такой аромат стоял — язык проглотить можно.
Я наколола колбаску на вилку, и сразу на тарелку брызнул золотистый сок, а желудок сжался в предвкушении. Глянула по сторонам, убедилась, что все заняты своей порцией, глодают кости, как первобытные охотники у костра. И потянула всю колбаску ко рту, чтобы надкусить. Боже, как это было вкусно! Я сразу поняла две вещи: я хочу жить в этом доме на любых условиях, лишь бы меня так кормили, и я вообще не умею готовить. Все, что я когда-либо воспроизводила на кухне раньше, не шло ни в какое сравнение со стряпней Милы. Вот, почему Майоров на ней женился. И вот, почему никогда не уйдет. И мне с моими «талантами» не стоит даже надеяться, что когда-нибудь я стану носить фамилию Корчагина.
Мясо таяло во рту, и проглотив первый кусочек, я уже готова была откусить снова, но мутный, осоловевший после гастрономического экстаза взгляд, споткнулся о моего шефа. Он нависал надо мной, явно намереваясь сесть. Впрочем, на лице у него было такое странное выражение, будто с ним приключилась резкая амнезия, и он забыл имя, фамилию и зачем отодвинул стул.
— Что-то не так? — испугалась я и отодвинула тарелку, готовая вскочить.
Олег моргнул. Еще раз. Мотнул головой и рухнул на стул, будто ему прострелили лодыжку.
— Да что случилось? — я придвинулась к нему и заглянула в глаза.
Он снял очки, отложил их, потер переносицу.
— Ты будешь издеваться надо мной весь вечер? — спросил он так обреченно, что мне стало бы его жаль, если бы я понимала, о чем вообще, черт подери, он толкует.
— Я же ничего не…
— Оскорбленная невинность… — вздохнул он. — Чудненько.
— Да я правда не понимаю! — воскликнула я чуть громче, чем того позволяли приличия, и на нас сразу обернулись. Я виновато улыбнулась, отмахнулась, мол, не обращайте внимания, дама в подпитии, и пригнулась к Олегу.
Он посмотрел на колбаску, которая истекала горячими соками в моей тарелке, потом на меня. Изогнул бровь, словно говоря: «Будешь и дальше играть в несознанку?»
И тут до меня дошло. Наверное, со стороны то, как я смаковала эту толстую и упругую мясную штуковину, выглядело самой настоящей прелюдией. Черт! Да что ж теперь такое?! Один раз наденешь платье школьницы из немецкого домашнего кино, и уже ни поесть, ни с людьми поговорить! Все сразу обретает страшно двусмысленный контекст.
— Я. Просто. Проголодалась, — процедила я, проглотив хвостик «твою мать», потому что воспитание не позволяло произнести его в приличном обществе.
— Ага. Проголодалась. А до этого не поняла, на что намекал этот айтишник-извращенец. А платье это надела из ностальгии по юности. И это не помада, просто ты упала лицом в малинник?