Тарх пошел на меня. Лениво переставляя лапы, надвигался, оскалив два ряда острых зубов. Я ни на секунду не разрывала длительный контакт. Хочу смотреть в глаза своему убийце.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы совладать с паникой. Умирать, так с честью! Я вскинула подбородок и приготовилась расстаться с жизнью.

– Давай, сделай это быстро, – прошептала я на удивление спокойным голосом. – Не хочу мучиться.

Тарх застыл. Склонил голову набок, рассматривая меня жуткими глазами, которые выглядели, как два провала в черепе. Чего он медлит?! Мои нервы не железные, я скоро сорвусь!

– Что, не голоден? – нервно усмехнулась я. – Предложила бы тебе «Чаппи», но тут его нет, извини, – забормотала я какой-то бред.

«Смешная», – возникла в голове странная мысль, которая явно принадлежала не мне.

– Ну же, давай ешь! Чего медлишь? – шептала я, уверенная, что от страха у меня начались слуховые галлюцинации.

Перед смертью я все-таки слетела с катушек!

«Я не ем тухлятину!» – прозвучало презрительное заявление.

Подтверждая свои слова, тарх спокойно уселся неподалеку от меня, перестав скалиться. Тут уж мои ноги отказались держать свою хозяйку, и я рухнула на кровать.

– Я сошла с ума, – со вздохом констатировала я.

«Я тоже, раз разговариваю с едой, – вздохнул голос тарха в моей голове. – Странная ты какая-то. Мясом пахнешь, а есть тебя не хочется. Нет начинки. Даже тухлятиной отдает немного», – равнодушно фыркнул тарх, словно покупатель, которому продали несвежую рыбу.

Смерть отменяется. Кажется, я буду жить. Честно говоря, еще никогда мне не делали таких уничижительных комплиментов. Тарх смотрел на меня неотрывно, и от этого жуткого черного взгляда у меня по коже бежали мурашки. Да еще и сидел так неподвижно, словно статуя. Его можно было бы принять за украшение комнаты, если бы не клубящиеся тьмой провалы вместо глаз.

– А что ты здесь делаешь? – решила спросить я, раз уж собеседник передумал мной закусывать.

«Гуляю, – отозвался тарх. – А ты?» – прозвучало очень двусмысленно.

– Живу тут, – отозвалась я.

«Тело живет здесь. А твоя душа мечется и отравляет тело, – подметил тарх. – Пойду я. Не люблю зловоние разлагающегося трупа», – заявил мне тарх, и у меня от возмущения отвисла челюсть. Да он себя-то в зеркале видел?!

Но порождение тьмы не стало слушать мои возмущения и оправдания. Тарх встал и в один прыжок преодолел расстояние до двери. Исчез. Скрылся за дверью, будто и не было его здесь никогда.

Убедившись, что тарх ушел, я осторожно понюхала себя. Никакого запаха, кроме аромата мыла, нет. Что там почуял этот тарх, что даже есть меня побрезговал? По-моему, коварство этих монстров заключается в том, что они делают больно морально.

А что, если прорыв сквозь Завесу выглядит так? Выходит стая тархов и начинает унижать воинов: «Ты толстый! Тебя никто не любит! Тебя бросила жена!» И работа бравых воинов состоит в том, чтобы выдержать этот поток унижений и заставить тархов уйти обратно.