— Сай! — В голосе Эрики сквозит настороженность. Она отчетливо сознает, что его куда-то понесло.
— Извини, детка. Я просто… Невероятно важно, чтобы мы все сделали правильно. — Он не просто нуждается в этой женщине, но еще и знает, что такой момент, когда она будет не нужна ему, не наступит никогда. — Я понимаю, что на взводе. Мне просто нужно, чтобы все удалось.
— Все удастся, Сай. Все уже работает.
— Ты до сих пор веришь, что мы справимся, правда?
— Верю, Сай. Да. Безусловно.
Он ценит это.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще проходил через… через то, что прошли
— Я знаю, Сай, — голос у нее слегка перехватывает.
— Мне без тебя не справиться, — признается он.
— Я никуда не денусь. Ты сам знаешь. — Когда она тронута, голос у нее становится ниже.
Стены, даже виртуальные стены этого помещения, наваливаются на Сая клаустрофобическим удушьем. Долго сносить эту ВР-хрень невозможно. Мутит. Скоро он отсюда выберется, но дело еще не закончено.
Телевизор меньше, чем ноутбук, и даже снабжен настоящей проволочной антенной. Никакого кабеля. Проигрыватель. Джазовые пластинки. Разумеется, Кейтлин слушает джаз. В квартирке грязно.
Физически его даже нет здесь, но Сай все равно реагирует. Его душит кашель, кожа зудит, хочется надеть перчатки и маску.
— Расскажи мне о ней. Расскажи все.
24 дня 16 часов
После двух дней бивачной жизни у нее кончилась питьевая вода. Невелика потеря, она была к этому готова.
Она старается размяться, разогреть задеревеневшие кости после третьей ночи сна на слишком твердой почве. Выползает на четвереньках из палатки под рдеющие зарей небеса, встает и шагает по прелой лиственной подстилке в сторону ручья с пустой флягой в руке.
Безмолвие начинает сводить ее с ума. Лесное одиночество — серьезное испытание. Она отчасти сбегает, отчасти съезжает по склону к ручью, присаживается на корточки у воды, моет руки и чувствует, как свирепая хватка ледяной воды немножко бодрит. Горстью зачерпывает чистейшую H2O, какую видела за всю жизнь, чтобы плеснуть в лицо. Думает о другом путешествии, давным-давно, вместе с Уорреном.
Он тоже не был походником. Ну да, всегда
«Нечего думать в этом направлении, — обрывает она себя. — Сосредоточься». Поднимает голову и озирается по сторонам. Деревья по-весеннему зеленеют вовсю. Солнца еще не видать. Наполнив флягу, она бросает туда обеззараживающую таблетку, трясет и пускается в обратное путешествие к лагерю. От этой тишины в голове звенит. Или это кровь шумит в ушах? Или собственное сердце с ней говорит? Нелегко тут быть при ее-то состоянии рассудка, но что ж еще остается? Обратный отсчет тюремного срока в днях, часах, минутах… Может, надо было просто рвануть в Лас-Вегас, насладиться жизнью? Нет-нет.