Стоило мне переступить истертый монашескими сандалиями порог, я тут же понял, что совершенно напрасно заподозрил Гаспара в несанкционированной активности. Передо мной на застеленном походным шерстяным плащом топчане сидела мадемуазель Готье, вновь сменившая женскую одежду на костюм мальчишки-подростка. Я оглянулся. Мой провожатый смотрел пристально, не упуская ни малейшей детали нашей встречи.

— Что это значит, Гаспар?! — Я сделал два шага вперед и размахнулся, словно желая влепить слуге оплеуху.

— Не бейте меня, гражданин майор! — затрещала Софи. — Вы же велели держать коня под рукой, а сами в фиакр, а я за вами… — Комедиантка закрыла лицо руками и заревела белугой. — А там это… — Плечи ее вздрагивали от всхлипов. — И тут они… А я не трогал ваши пистолеты, они сами выстрелили!

— Он что же, кого-то ранил? — Я повернулся к сопровождающему.

— Промахнулся.

— Я чему тебя учил?!

— Да я же только за рукоятки схватился, чтоб не упасть, когда ваш конь на дыбы встал!

Я влепил легкую затрещину не в меру завравшемуся мальчишке.

— Я думал, это разбойники! — слышалось сквозь рыдания. — Думал, они вас похитили, я спасти хотел…

— Простите моего бестолкового вестового. Он не столь любопытен, сколь верен.

По моим представлениям, слово «верность» в этом кругу должно было звучать своеобразным паролем.

— Располагайтесь, — буркнул проводник и скрылся за дверью.

— А вот бить не стоило! — убирая руки от сухого, как пустыня Гоби, лица, прошипела мадемуазель Готье.

— Следовать за мной — тоже. Тем более, что я даже не ударил, а так, слегка шлепнул.

— Я вам запрещаю меня шлепать по голове, для этого есть другие места. А головой я очень дорожу, поэтому и последовала за вами.

— Может быть, все же потрудитесь объясниться?

— Очень просто: через окно я увидела, что вы собираетесь отбыть из города. Затем к вам подбежал мальчишка, вы о чем-то переговорили и, оставив коня со всем добром, умчались в фиакре.

— Ну и что из этого?

— Виктор, я же понимаю, что вы с другом ведете свою игру, и, как уже говорила, хочу быть вам полезной.