— Мне необходимо, чтобы вы срочно отправились туда вновь. Я бы отослал кого-то из адъютантов, но они все на виду. Вас же мало кто знает. — Бернадот подошел к зеркалу и, словно невзначай, стал накручивать на палец длинную прядь иссиня-черных волос. — Полагаю, вам знаком начальник гарнизона крепости.

— Генерал Орн? Не слишком близко, однако мы были представлены.

— Вот и хорошо. Я дам вам сопроводительные документы и пакет для него, отправляйтесь сегодня же, не задерживайтесь в пути. Никто не должен знать о вашем задании. Пусть считается, что я послал вас составить для меня подробную справку о состоянии дорог Бретани и о фортификационных сооружениях на побережье. Это вполне логично, министерству необходимо знать, какие силы нам следует там сосредоточить, дабы отвратить англичан от новых попыток вторжения.

Я щелкнул каблуками, недвусмысленно давая понять, что готов выполнять задание.

— Ступайте. — Военный министр жестом отпустил меня. — Возвращайтесь через полчаса, используйте их, чтобы распорядиться насчет дальнего путешествия. Я вручу вам пакет. И помните, друг мой, — полнейшая секретность!

Сергей лежал на белом песке с видом туриста, которому после месяцев напряженной работы довелось выкроить денек понежиться на пляже. Его одежда, аккуратно расстеленная, сушилась на камнях. Здесь же, в углублении, чтобы не унесло неуемно дующим над землей ветром, просыхал весь имеющийся в наличии порох. Лис нежился на солнце, прикрыв глаза, расслабленно слушая насвистывающих в пальмовой роще птиц и тихий ропот волн, уже который век пытающихся поглотить этот благословенный спасительный берег. Наполеон сидел поблизости, мрачно глядя на бескрайнее море, где-то далеко превращающееся в столь же бескрайнее, еще более синее небо. Пусто, лишь волны в белых клочьях пены, ни паруса, ни точки на горизонте…

— Вас что-то гнетет, мой генерал? — не открывая глаз, поинтересовался Лис.

— По-твоему, для этого нет причин?

— Я бы сказал, валом. Но, может, шо-то конкретное: например, кушать хочется или, может, там, пить…

— Я думаю о тех, кому уже не требуется ни того, ни другого.

— Это, конечно, благородные мысли. Будь я вашим личным биографом, непременно бы сейчас задвинул, ну, в смысле, вставил, ну, в смысле, внес в анналы. — И тут Лис заговорил нараспев с драматическими паузами и придыханиями: — «И в этот миг, стоя в одном лишь нижнем белье на пустынном, выжженном безжалостным солнцем песчаном берегу западнее Александрии, Наполеон — этот любимец Марса и, что немаловажно, Венеры, думал о тех, кому не удалось спастись, кто стройными рядами перешел из-под его знамен в армию Нептуна…»

— Да ты глумишься! — возмутился Бонапарт.

— Ни в малейшей степени. Я ж говорю, биографы — это же что-то особенное! Вот сами подумайте, мой генерал, стал бы реальный Наполеон в такую минуту думать о тех, кто уже погиб? Нет. Как ни прискорбно, их уже не воротишь. Он бы задумался о тех, кто очутился в плену на этом берегу. От Нептуна дембеля не дождешься, но вот с теми, кто все еще жив, а таких, судя по всему, немало, есть смысл повозиться. Звучит, может, и не так величественно, но я уверен, что великий генерал Бонапарт в этот миг думал бы именно о них.

«Великий генерал Бонапарт» посмотрел на спутника, хмуря брови, затем вдруг ухмыльнулся от столь изысканной дерзости:

— Ты прав. Следует подумать о живых. Полагаю, немалая часть транспортов либо дошла до Александрии и спустила там флаг, либо выкинулась на берег, не желая доставаться англичанам. Тех было слишком мало, чтобы угнаться за всеми. Хочется верить, что мамелюки вовсе не те дикари, о которых повествуют авторы наших романов, и что им ведомы законы войны касательно обращения с пленными.

— Мой генерал, если вы имеете в виду, шо всякий пленник чего-то да стоит на рынке, то как раз этот закон войны они и придумали. Или кто-то из их родни. Вот только, — Сергей покосился на лежащие рядом мешочки с золотом, — боюсь, что наших золотовалютных запасов на всех не хватит. Разве что найти, с кем в картишки перекинуться… — Рейнар мечтательно вздохнул. — В любом случае, надо идти в Александрию, здесь — не с кем. Разве что с вами, так и то, стыдно сказать, моему генералу нечего поставить, кроме мундирных пуговиц.

— Наглец! — возмутился Бонапарт. — Между прочим, это золото из моей казны.

— Минуточку внимания. — Сергей поднял указательный палец. — Это золото из военной казны, отпущенной, между прочим, на завоевание Египта. Так как моя игра в карты — это своего рода диверсия — подрыв экономики и, главное, морального духа… — Он вдруг осекся. — Мой генерал, на горизонте всадники!

— Чьи?

— Уж точно не наши. Не помню, чтобы кто-то из наших пытался форсировать море верхом. — Лис бросился к сохнущей одежде, в несколько движений связал ее в узел, вложил туда пару камней и поспешил к воде.