— В глазных протезах линзы — это оболочка с радужкой! Ее тоже можно снять!

Рэм без колебаний сунул палец себе в глаз, но от неаккуратного движения плотный шарик глазного яблока лопнул и частично высыпался наружу.

— Блять! — выпалил Рэм, чувствуя, как острые осколки царапают ему веки изнутри.

— Подними голову и не двигайся! — пытался докричаться до него Гиленсон. — Подними голову, я помогу! Не дергайся, или останешься слепым! Открой глаз!

— А-а-а! — орал Рэм от боли. Его как будто живьем варили в кипятке, нейронные маячки, наверное, даже раскалились от напряжения.

Гиленсона он больше не слышал. Зазвенело о пол какое-то оборудование...

«УБЕЙ ЕЕ, ИЛИ СЕЙЧАС УМРЕШЬ САМ!»

— Пошел нахуй! — проревел Рэм, — Я ее не трону! Ты понял? Я! Ее! Не трону!

Вдруг две прохладные мягкие ладошки коснулись его лица. И Рэм моментально замер. Боль была все так же нестерпима, но страх причинить девочке вред оказался сильней. Сквозь стиснутые зубы он прорычал:

— Отойди! Отойди, я...

— Не крутись, — в спокойном голосе Жданы прозвенели повелительные нотки.

Мгновение — и наступила тишина. Тончайший лепесток линзы вместе с подвижным рисунком зрачка и радужки упал вниз и разлетелся вдребезги. Боль отступила.

Рэм сидел на полу, тяжело дыша. Вокруг валялись части кардиомонитора, нечаянно разбитого во время припадка. А прямо напротив было лицо Жданы. Одна ее ладонь все так же лежала у Рэма на щеке. Тонкими пальчиками второй руки она сосредоточенно выбирала осколки из опустевшей глазницы.

— Спасибо, — сказал Рэм, почему-то задерживая дыхание.

— Вот так — лучше, — проговорила она наконец и улыбнулась. — Ты похож на старую куклу.

Он усмехнулся.

— Наверное...

На щеке все еще таяло ее прикосновение.

Рэм поднялся и обратился к Гиленсону.

— Скоро здесь будут военные. Вот только у тебя и у нее снаружи больше нет друзей, Александр Моисеич. Одни хотят уничтожить Uno, другие хотят уничтожить ИИ, а в Ждане есть и то, и другое. Так что твой единственный друг — это я.