— Я как раз собиралась представить их друг другу, — перебила ее Элиза.

— Думается, пора бы, — вмешался Себастьян и поклонился Холлис. — Мое почтение, миссис Ханикатт.

— Приветствую вас, ваше высочество, — отозвалась та весьма прохладным тоном, но присела в безукоризненном реверансе.

— Папочка, позволь представить тебе его королевское высочество принца Себастьяна Алусианского. — Элиза не имела понятия, так ли следует представлять принцев. Взглянула на Себастьяна, ища у него поддержки, но вместо открытого и искреннего выражения лица, которое он явил ей всего минуту назад, теперь увидела лишь вежливую светскую маску. — Это мой отец, судья Уильям Триклбэнк.

Себастьян протянул судье руку.

— Весьма польщен, ваша честь.

— Это я должен быть польщен, — ответил судья, медленно забирая руку. — Но не буду с этим спешить, пока не выясню, какого рода дела связывают вас с моей дочерью.

Тут уж Холлис от смущения зажала себе рот рукой. Элиза не особенно удивилась тону отца. Себастьян же оценил характер судьи.

— Я уважаю людей, которые сразу переходят прямо к делу, — заявил принц. — Мисс Триклбэнк говорит вам правду. Она оказала мне немалую услугу, дав уместные и исключительно ценные советы. Сегодня я посетил вас в надежде еще раз посоветоваться с ней.

— Она действительно незаменима как советчик, — согласился судья. — Вместе с тем я смею надеяться, что в процессе получения советов вы не высказывали обещаний, каковые не имеете намерения сдержать, сэр.

— Папочка! — хором вскричали Элиза и Холлис.

— В этом я заверяю вас словом принца и джентльмена, — торжественно произнес Себастьян.

У Элизы пылали щеки. Хотелось напомнить отцу, что она уже давно взрослая женщина, а не невинная барышня. Но прежде чем она успела сделать это заявление, в комнату возвратилась Поппи, катя перед собой хлипкую тележку, которой обычно пользовались, когда гостей было достаточно много. Наполненные виски бокалы позвякивали. Поппи наехала на стопку книг, сложенных на полу, развалила ее, потом попятилась и объехала препятствие. Наконец она остановила тележку, добравшись до хозяина дома.

— Ах, вот и виски, — проговорила Элиза. — Наверное, нам всем можно выпить понемногу. Будьте любезны присаживаться к столу, ваше высочество.

— К чему эта официальность, Элиза? Разве мы не перешли на «ты»? Ты должна называть меня просто Себастьяном.

— Ах, боже мой! — пролепетала Холлис, находившаяся, похоже, едва ли не на грани обморока. — Только не это!

— Ты совершенно прав, — согласилась Элиза, награждая принца суровым взглядом. Ни отцу, ни сестре не понадобится больших усилий, чтобы понять, что произошло между нею и его высочеством. — Садись, Себастьян, сделай милость.

— Мне страшно подумать о том, как вышло, что вы оба за такой короткий срок знакомства успели перейти на «ты». Но в настоящий момент я хотел бы узнать, какой же совет вы желаете получить у моей дочери, — сказал судья, словно прочитав мысли Элизы. Она попыталась было вложить в руку отца бокал с виски, но он отвел ее руку.

— Она оказала мне неоценимые услуги в расследовании того, что случилось с моим личным секретарем, — объяснил Себастьян и взял из рук Поппи свой бокал. Бедная девушка, на которую принц произвел сильное впечатление, едва не пролила содержимое бокала ему на брюки. — Вам нетрудно представить себе, что после столь прискорбного происшествия практически каждого члена нашей делегации можно подозревать. И я пришел к выводу, что могу положиться на суждения Элизы.

— Вне всяких сомнений, она прониклась не меньшим доверием к вам, — сухо заметил судья.