Утром в воскресенье я проснулся с чувством вины, с неприятным ощущением, что накануне совершил серьезную ошибку, и, чтобы исправить ее, я решил отправиться в Виларроху — в бар, где случайно встретился с Тере пару дней назад. Однако немного позже моя решимость исчезла. Во-первых, меня некому было отвезти в Виларроху — я не мог просить об этом Пако. Во-вторых, у меня не было уверенности, что удастся найти там Тере, и, кроме того, я договорился встретиться после обеда с Монтсе и остальными. В результате я не поехал в Виларроху, и мне стало ясно, что это конец истории о синей границе. И это действительно был конец, потому что на этом была поставлена точка.
— Вы хотите сказать, что это был последний раз, когда вы виделись с Тере в тот период?
— Да.
— И о Сарко вы тоже больше не имели известий?
— Никаких.
— Что ж, полагаю, на сегодня мы можем закончить?
— Думаю, да.
Часть вторая
По эту сторону
Вы помните, когда снова увидели Сарко?
— В конце 1999 года, здесь, в Жироне.
— В те времена он уже не был прежним.
— Разумеется, нет.
— Я имею в виду, что за это время он успел создать и разрушить миф о самом себе.
— В любом случае правда то, что в жизни у Сарко все развивалось с головокружительной скоростью. В те времена, когда я принадлежал к его компании, в конце семидесятых, Сарко являлся первопроходцем, а когда снова увидел его, в конце девяностых, он был уже анахронизмом, если не сказать — отжившим свое персонажем.
— От первопроходца до анахронизма расстояние всего в двадцать лет.
— Вот именно. Когда я познакомился с ним, он был прототипом, предвосхитившим появление тысяч криминальных подростков, наводнивших тюрьмы в восьмидесятые годы, заполнивших страницы газет, эфир радио и телевидения и поселившихся на экранах кинотеатров.
— Я бы сказал, что он не просто предвосхитил их появление, но и сам являлся ярчайшим их представителем.
— Вероятно.
— Назовите мне имя преступника тех времен, более известного, чем Сарко.