— Отлично, — хлопнул в ладоши он и, взяв коня под уздцы, подвёл его к девушке. — Я даю тебе три дня. Один день на путь туда, один день на обратную дорогу, один день твой.

— Не слишком ли по-хозяйски Вы распоряжаетесь моим временем? — холодно спросила Аннабелль, однако в седло забралась.

— Ты против? — с наигранно-искренним удивлением спросил Клод.

— Да! — воскликнула она, вопрос поразил её, как пуля в сердце.

— Прекрасно, — с энтузиазмом сказал хозяин замка. — Просто прекрасно, правда. Не люблю раболепия. И всё же, я даю тебе три дня, — будто извиняясь, сказал он. — Ты вернёшься послезавтра, иначе вещь у тебя на шее… — он звонко щёлкнул языком, разбивая надежды на лучшее.

— Это шантаж, — после некоторых раздумий произнесла Аннабелль, катастрофически быстро придумывая, что делать дальше.

— Это гарантия, — поправил её мужчина. — Тебе ясно моё предупреждение, надеюсь. Герцог отвезёт тебя, куда нужно.

Он обошёл коня, проверяя упряжь, прочность ремней и целостность застёжек. Несколько раз он резко говорил Аннабелль перехватить поводья, припугивая её поездкой головой вниз, так что девушка начинала не на шутку волноваться и, нервно мотая головой, сжимать и разжимать пальцы, в попытках перехватить эти несчастные поводья. Клод остался доволен осмотром и уже пожелал своей гостье доброго пути, как вдруг девушка воскликнула:

— Стой! Ведьма, — вспомнила она. — В лесу живёт ведьма, объявившая на меня охоту.

— Ещё одна причина не тратить лишние три дня и остаться здесь сейчас, — хмуро сказал он, предчувствуя, что все приготовления и попытки быть внимательным и гостеприимным хозяином вот-вот полетят в бездну.

— Ни в коем случае, — оправилась девушка. — Просто я думала… Может, Вы знаете, каких троп остерегаться? — храбрясь, спросила она.

— Всех, — хмуро заметил Клод. — Но если бы она решила поймать тебя, то уже сделала бы это. Закрытые ворота её не смущают, скорее, наоборот, — он пробормотал что-то ещё и отошёл к дверям. — Желаю удачи.

— Спасибо! — сказала Аннабелль, пришпоривая коня. Больше всего её благодарность напоминала прощание.

Хозяин ничего не ответил. Лишь махнул коню рукой, указывая направление, а сам побежал. Герцог ринулся наперегонки с хозяином, радостно мотая головой, в отличие от Аннабелль, от неожиданности застывшей в седле, как будто она впервые оказалась верхом. Клод открыл перед ними ворота, но конь застыл, не двигаясь с места. В его огромных глазах застыло непонимание: почему он должен идти куда-то, если хозяин тут? Аннабелль стала свидетелем того, как грозный, хмурый и до безобразия многогранный хозяин замка прощается со своим питомцем, едва слышно разговаривает с ним, то словно упрашивает его, то достаточно резко требует скакать прочь, звонко хлопая коня по шее. Эта сцена не была удивительной, она даже вызывала некоторую долю умиления. Хозяин замка будто забыл о существовании Аннабелль и в этот момент ужасно напоминал всех мужчин, которых девушке приходилось видеть раньше — грозных и мрачных, как надвигающееся грозовое облако, которое беспощадно разит высокие деревья и спасает от жаркого солнца молодую траву. Девушка не смогла сдержать улыбки при виде этого, вдруг ей подумалось, что она могла бы и прижиться в замке.

Что значит могла?

Она снова напомнила себе, что вернётся в замок через три дня, когда заберёт из Имфи свои скудные пожитки, отблагодарит Марион и Эмиля за гостеприимство, попрощается с друзьями и… Но какая-то часть Аннабелль лишь отмахивалась, качая головой и с наигранным участием повторяя: «Да-да, конечно. Конечно! И как можно было усомниться?». Девушка чувствовала эту фальшь (фальшь ли?) и болезненно хмурилась, но не от осознания её присутствия, а потому, что именно от этой заманчивой идеи, даже части себя, она отмахивалась, как от жуткой тени, привидевшейся в кромешной темноте. Идея нарушить правила была крайне соблазнительной и девушка не знала, стоит ли так скоро избавляться от неё.

Конь бодрой рысью скакал через лес. Аннабелль вроде бы должна была безостановочно оглядываться по сторонам в поисках ориентиров, сетовать на то, что хозяин замка не удосужился дать ей ни одной карты, но казалось, что за последние два дня она настолько привыкла ко всякого рода волшебным вещам, что не сомневалась в том, что Герцог и без её помощи (или вмешательства) довезёт её до Имфи. Теперь все, что ей оставалось, было как можно крепче держать поводья, чтобы, задремав от бездействия, не выпасть из седла. Девушка рассеянно глядела по сторонам, любуясь восстававшим после зимнего сна лесом. Пробуждение это было незаметным: не было ни сверкающих почек, ни пения первых птиц, но было что-то иное — предчувствие, что вот-вот отступят холода и природа резко встрепенётся, оглушая застывший мир обилием звука и цвета. Нужно было лишь чуть-чуть подождать.

    Отъехав недалеко от замка, они наткнулись на высокую стену из шипастых кустов. Тёмно-бурые голые ветви, покрытые длинными тонкими шипами, оплетали стволы деревьев, точно карабкаясь вверх. Они переплетались между собой, образуя плотную стену, выглядевшую достаточно угрожающе, чтобы отбить желание пересекать её. Девушка попробовала приостановить коня, но тот только ускорил шаг и едва ли не бросился на шипы. В эту секунду девушка закрыла глаза руками, считая секунды до встречи с сотнями толстых игл. Но этого не произошло. Конь быстро проехал дальше. Аннабелль обернулась: в стене со скрипом затягивался проём, напоминавший зияющую рану.

Анна попыталась снять с шеи украшение, которое дал ей Клод. Но сколько она ни ощупывала цепочку, не могла найти замок, её будто сковали прямо на девушке. Снять её через голову было невозможно так же, как и разорвать её. Как девушка ни вооружалась честностью и благовоспитанностью, но первый свой визит она решила нанести кузнецу. После принятия этого решения она даже почувствовала некоторое спокойствие, пусть в глубине души она и знала, что это неправильно. Старые привычки и идеалы тянули её назад или просто заставляли стоять на месте. Не всегда, конечно, но девушка уже поняла, что невозможно всегда быть доброй или благовоспитанной. Эта мысль резала больнее ножа, на глазах Аннабелль рушился тот сказочный мир, в котором каждая девушка должна быть принцессой, доброй и милосердной, как жестока ни была бы к ней жизнь. Она закрыла голову руками и подалась вперёд, сжала кулаки, будто из последних сил цепляясь за своё видение, не давая ему распасться окончательно. Так дорого оно ей было, единственная светлая вещь, не дававшая цинизму и жестокости завладеть её душой полностью. Анна с горечью поняла, что не может отказаться от него, даже ради далёкого шума моря. Далёкого? Её сказочный мир был, несомненно, дальше, но она вопреки всему выбирала его.

«Что делать?» — спрашивала она саму себя в надежде, что откуда-то из ниоткуда ей явится ответ. Но ничего не происходило. Конь, шумно фыркая и потряхивая головой, шагал вперёд, Аннабелль чувствовала, как от долгого бездействия начинают замерзать и неметь ноги. Несколько раз она спускалась на землю и шла пешком, держа коня под уздцы до тех пор, пока не согревалась, а потом снова забиралась в седло. Теплее становилось ненадолго, так что вскоре снова приходилось спускаться на землю. Добрую половину пути Анна проделала пешком. Она всё озиралась по сторонам в поисках той самой поляны, с которой всё началось, но вместо неё из-за деревьев вскоре появилась дорога к Имфи. Девушка выехала из леса и, проехав немного по кромке, оказалась на уже знакомой развилке, где дорога к городу разбивалась на две: напрямую к причалу и окружную, по краю леса. В одно мгновение к Аннабелль вернулись силы, пришпорив коня, она понеслась к городу, поднимая в воздух фонтаны талого снега и грязи, вылетавшие из-под копыт Герцога.