Сардарджи сказал:

– Происходит вот что: она бросает в меня вещи. Если она промахивается, то смеюсь я; если она попадает, то смеется она. У нас происходит то же самое, но только мы заключили особое соглашение – какой смысл в том, чтобы ссориться? Так что я учусь, как уклоняться от попаданий, а она учится, как…

Через двадцать лет Сардарджи решил развестись со своей женой. Судья слышал, что это единственная пара во всем городе, которая никогда не скандалила. Они просто смеялись – весь город знал их как смеющуюся пару.

Судья спросил:

– Что случилось? Вашу пару так хорошо знают.

– Забудьте про это, – сказал Сардарджи, – просто разрешите нам развестись.

Но судья сказал:

– Я должен знать причину.

– Причина очень проста: она перестала промахиваться, бросая в меня вещи, – ответил Сардарджи. – Это зашло слишком далеко. Вот уже много лет она не промахивается.

Судья спросил:

– Сколько лет вы женаты?

– Почти тридцать лет, – ответил Сардарджи.

Судья сказал:

– Если ты мог терпеть эту женщину тридцать лет, то еще десять или двадцать лет…

– Дело не в этом, – ответил Сардарджи. – Раньше мне удавалось уклоняться от попаданий, но теперь она приобрела такую сноровку… Мне никак не увернуться! Поэтому смеется только она, я уже десять лет как не смеялся. Это невыносимо. Вначале все было прекрасно – почти пятьдесят на пятьдесят, никаких проблем не было. Она смеялась, и я смеялся. Но теперь смеется только она, а я стою как дурак. Нет, я не могу больше это выносить.

Просто посмотрите на окружающую вас жизнь и попытайтесь увидеть смешную сторону происходящего.

В каждом событии есть своя смешная сторона, вам необходимо только чувство юмора.

Ни одна религия не считает чувство юмора достоинством.

Я хочу, чтобы чувство юмора было основным достоинством хорошего человека, добропорядочного человека, религиозного человека. И смешное не нужно долго искать, только присмотритесь – оно повсюду…

Однажды, будучи студентом, я ехал в автобусе. Кондуктор автобуса оказался в затруднении – пассажиров было тридцать один, а он получил деньги только за тридцать билетов. Поэтому он спросил: